– Уйди с дороги, Дэнни-бой! Хочешь воевать по-своему – воюй, но мне не мешай воевать, как я привыкла!
Она бежала по Городу. На улицах клубился туман. Ветер доносил до нее голос Дэнни-боя, зовущего ее по имени; от этого голоса она и пыталась спрятаться. В отдалении грохотали выстрелы. Темнота вокруг нее казалась пришедшей из кошмарного сна, где некоторые предметы болезненно-отчетливы, а некоторые расплываются, теряют очертания в зыбком мареве. Фонарь с женским лицом; хриплый вой ветра, поющего жуткую песню; витрина магазина, декорированная человеческими черепами.
Джекс не знала, куда идет. Убегала, вот и все. Может быть, там, в темноте, находится то, что она ищет – тихое место, где нет друзей и, следовательно, нет боли. Любовь причиняет боль – вот что узнала она за эти месяцы в Сан-Франциско, а она боли не хочет. Она устала и хочет покоя; а здесь вокруг нее толпятся призраки, не давая ступить и шага. Из окон всех домов за ней наблюдают те, кто когда-то тут жил.
Над головой послышалось хлопанье крыльев. Сквозь туман блеснул словно бы солнечный зайчик. Подняв ружье, Джекс выстрелила в Ангела. Дымка помешала ей прицелиться – а может, слезы, которые струились по щекам. Звук крыльев уводил ее все дальше по черным улицам, она стреляла в золотые блики, пока не кончились патроны, и тогда девушка в отчаянии швырнула ставшее ненужным ружье на асфальт.
Она мчалась в неизвестность и темноту, чтобы найти Ангела, как и в свой первый день в Городе, но нашла солдата. Бледный овал его лица неожиданно возник перед ней из тумана. Джекс увернулась от его рук и побежала дальше. Она не испугалась, ей просто нужно было во что бы то ни стало найти Ангела. Но часовой уже свистнул патрульным, и один из них, выпрыгнув откуда-то из темноты, повалил ее на землю, скручивая руки за спиной. Когда звук золотых крыльев стих вдали, Джекс перестала вырываться. Резким движением ее поставили на ноги.
Внезапно успокоившись, девушка рассматривала их. Пятеро молодых людей, трое из них помечены «УБИТ». Двое держат ее за руки, остальные стоят на почтительном расстоянии, держа ее на прицеле. Ее обыскали. На асфальте выросла кучка вещей: нож, баллончик с краской, дымовые шашки.
Джекс потерла лоб. Взглянув на руку, увидела красный сгусток. Ее кровь. Вторая рука тоже болела. Открыв ладонь, она обнаружила, что содрала кожу. Девушка смутно помнила, что падала и пыталась опереться на руку, но где и когда это произошло, ответить бы не смогла. Прикоснувшись к ране пальцем, почти с удивлением почувствовала боль.
Солдаты вели ее по улицам, через колючую проволоку под слепящий свет прожекторов.
– У нас пленница! Слышишь! – орали они, проходя мимо часовых.
Те удивленно таращились на Джекс. Встающее солнце освещало сцену бледными лучами.
– Ой, да она совсем маленькая. Навряд ли из артистов, – выкрикнул кто-то.
Ее конвой ничего не ответил. Они торопились к дому Майлза. С деревьев радостно приветствовали восход мелодичным кваканьем лягушки. Джекс огляделась, впервые за столько дней видя Плаза в дневном свете. Грязный снег таял в сточных канавах. Солдаты, стоящие у походной кухни, выглядели опухшими и неопрятными.
– Пленница! Видать, из артистов, – неуверенно пробормотал один из них.
Ее привели прямо к генералу. Пока она ждала в холле, ее окружили любопытные солдаты, но конвоиры быстро разогнали толпу. Джекс окружали лица, помеченные «УБИТ», она смотрела сквозь них, не желая встречаться ни с кем глазами. Наконец ее проводили в комнату Майлза.
Волосы генерала были всклочены, как будто он только что проснулся. На мятой рубашке – пятно от кофе. Он выглядел изможденным.
– Говорить можешь? – был его первый вопрос. – Да.
– Отвечай «Да, сэр!».
Джекс внимательно смотрела на него, безучастно размышляя о том, что должно произойти.
– С какой стати?
Улыбаясь почти любезно, он наотмашь ударил девушку по лицу. Уклониться от удара она не успела.
– Не будь идиоткой. Ты не вооружена, вокруг мои люди, бежать тебе некуда. Так что отвечай «Да, сэр!».
Она продолжала безразлично его разглядывать. В конце концов, какая разница?
– Да, сэр.
– Хорошо. Очень хорошо. Имя?
До Джекс внезапно дошло, что никто не помешает ей соврать. Можно назвать чужое имя, и никто никогда не узнает. Она колебалась, рассматривая собственную подпись на лице врага. Майлз стоял, сцепив руки за спиной. Нет, он должен знать, кто перед ним. Она хотела, чтобы он это знал.
– Меня зовут Джекс.
Мгновение они смотрели друг другу в глаза. Лицо пленницы ничего не выражало.
– Ясно. Когда я сказал, что поймаю тебя, никак не рассчитывал, что это произойдет так скоро.
Джекс пожала плечами.
– У нее нет оружия? – обратился генерал к конвою.
– Никак нет, сэр!
– Хорошо, тогда отпустите ее и можете идти. У двери оставьте часового.
На лицах у солдат отразилось облегчение, и они поспешно ретировались. Генерал не отрывал взгляда от лица девушки.
– Садись!
Джекс опустилась на стул, генерал сел напротив. Его глаза, казалось, сверлили ее насквозь.
– Я, конечно, понимаю, что тебе ничего не стоило убить меня ночью.
– Да, – кивнула она.
– А стоило бы, пожалуй. Если ты думаешь, что я признателен тебе за свою сохраненную жизнь, то глубоко ошибаешься.
Джекс молчала. Ни о чем таком она и не думала, но объяснять ничего не хотелось. Генерал тоже сидел тихо, подперев рукой подбородок.
– Как же тебя сюда занесло? – наконец нарушил он тишину. – Ты же так хитро действовала все это время, просто не могу поверить, что неуловимая Джекс бездарно напоролась на патруль!
– Я шла за Ангелом, – задумчиво произнесла она, безучастно смотря куда-то сквозь Майлза.
– За ангелом?
– За Ангелом. Я услышала хлопанье его крыльев и пошла на звук.
Внутри у Джекс было пусто и холодно. Слова доносились до нее откуда-то издалека, словно из подземелий Города.
– Значит, это ангел привел тебя ко мне? Выходит, то был Ангел Смерти? Неплохо получается.
Подавшись вперед, генерал налил из бутылки виски, все еще стоящей на столе, два бокала. Один он отдал Джекс, из второго сам сделал большой глоток. Девушка пригубила алкоголь и поморщилась – защипало потрескавшиеся губы.
– Я убью тебя без малейших колебаний, – просветил ее тем временем Звездун. Она молча глотнула еще виски. – Я все ждал, когда же фортуна наконец отвернется от вас. Похоже, дождался. Вопрос теперь стоит следующим образом: что мне с тобой делать?
