пустота за ними погубили кого-то из тех, кто за ним гнался.
Он ускорился, отбежав от внутренней колонны к наружным перилам, где ступени были более широкими и гладкими, а ускорение бега прижимало его к стальной полосе. Здесь он мог мчаться быстрее. Он старался не думать о том, что может случиться, если он выскочит к пролому в стальной полосе. Миссия бежал, слыша топот своих ног и ног тех, кто был выше. Дым ел ему глаза, и он не сразу понял, что эта дымка в воздухе родилась не на месте взрыва. Дым вокруг него поднимался.
УКРЫТИЕ 1
Завтрак Дональда – яичница из яичного порошка и картофельные ломтики – давно остыл. Он редко притрагивался к еде, которую приносили Турман и Эрскин, предпочитая нечто более легкое из металлических банок без этикеток, обнаруженных в кладовой, где они лежали в ящиках с вакуумной упаковкой. Причиной было не столько доверие или недоверие к этим людям, сколько нежелание мириться с происходящим, которое возникло у него, когда он взял собственное выживание в свои руки. Он подцепил желтовато-оранжевый студенистый комок – Дональд предположил, что когда-то это был персик, – и сунул его в рот. Прожевал, не ощущая вкуса. Ладно, будем считать, что это персик.
По другую сторону широкого стола Анна подкрутила настройки рации и громко отхлебнула из кружки с остывшим кофе. Из черного ящика рации к ее компьютеру тянулись провода. Комнату наполняло негромкое шипение статики.
– Жаль, что мы не можем ловить сигнал лучше, – угрюмо заметил Дональд.
Он наколол очередной кусок таинственного фрукта и отправил его в рот. Пусть будет манго, решил он. Просто для разнообразия.
– Лучший сигнал – это отсутствие сигнала, – ответила она.
Анна надеялась, что радиомачты Сорокового и соседних укрытий и дальше будут молчать. Она как-то попыталась объяснить, что проделала, чтобы прервать связь между выжившими – если такие окажутся, что маловероятно, – но Дональд в ее объяснениях почти ничего не понял. Примерно год назад Сороковому укрытию удалось взломать систему. Предположили, что это сделал вышедший из-под контроля начальник АйТи. Никто иной не мог обладать знаниями и допусками, необходимыми для такой проделки. К тому времени, когда сигналы с камер наблюдения оказались отключены, доступ ко всем устройствам подстраховки уже был отрезан. Делались попытки уничтожить это укрытие, но выяснить результат не представлялось возможным. А когда камеры начали отключаться и в других укрытиях, стало очевидным, что эти попытки провалились.
Турман, Эрскин и Виктор были разбужены в соответствии с протоколом, один за другим. Дальнейшие меры подстраховки оказались неэффективны, и Эрскина стало тревожить, что хакеры могли освоить и уровень наномашин, что наноботы в воздухе уже перепрограммированы и весь проект под угрозой. Пустив в ход хитрость, Турман сумел убедить их, что Анна сможет помочь. Темой ее диссертации в Массачусетском технологическом были гармонические радиоволны – технология дистанционной подзарядки и возможность контроля электроники по радио.
В конечном итоге ей удалось перехватить управление механизмом обрушения тех укрытий. Дональду до сих пор снились кошмары после мыслей об этом. Пока она описывала процесс, он рассматривал настенную схему стандартного укрытия. Он нашел заряды, подрывающие мощные бетонные опоры между этажами, после чего перекрытия обрушивались до самого дна, подобно столбику монет, погребая под собой все и всех. Бетонные блоки толщиной в тридцать футов были обрушены, чтобы превратить в руины целые общества. Эти подземные здания с самого начала проектировались таким образом, чтобы их было возможно обрушить, как любое другое, – причем дистанционно. И то, что такая страховка вообще требовалась, являлось, на взгляд Дональда, настолько же мерзким, насколько жестоким выглядело ее решение.
И теперь от этих укрытий осталось лишь шипение и потрескивание умерших раций, хор призраков. Руководителям других укрытий даже не сообщили о катастрофе. На их схемах не появятся красные кресты, их не станут преследовать тяжкие мысли. Эти руководители и так почти не контактировали между собой. Распространение паники было опаснее всего.
Но Виктор все знал. И Дональд подозревал, что именно это тяжкое моральное бремя заставило его покончить с собой, а не разные теории, выдвинутые Турманом. Тот настолько восторгался яркостью ума Виктора, что принялся искать в его самоубийстве некий смысл, некую законспирированную причину. А Дональд все больше склонялся к скорбному осознанию того факта, что человечество было брошено на грань гибели обладающими властью безумцами, каждый из которых полагал, что другие знают, куда они идут.
Он глотнул томатного сока из продырявленной банки и взял два листка бумаги из ковра заметок и отчетов возле клавиатуры. Предполагалось, что судьба Восемнадцатого укрытия зависит от чего-то, что скрыто в этих двух страницах, копиях одного и того же отчета. Один листок – распечатка исходного отчета, который он написал давным-давно после гибели Двенадцатого укрытия. Дональд едва помнил, что вообще его писал. А теперь он разглядывал его настолько долго, что смысл текста начал ускользать – так словно от слишком частого повторения становится просто шумом.
На втором экземпляре были пометки, сделанные Виктором поверх текста. Он написал их красной ручкой, и кто-то сумел усилить только этот цвет, чтобы сделать пометки более читабельными. Однако при этом стали четко видны и мелкие брызги, и два пятна его крови. Они служили мрачным напоминанием о том, что этот отчет лежал на столе Виктора в последние секунды его жизни.
После трех дней изучения отчета Дональд начал подозревать, что тот был для Виктора всего лишь клочком бумаги. Иначе почему он писал что-то поверх его текста? И тем не менее Виктор несколько раз сказал Турману, что ключ к подавлению насилия в Восемнадцатом укрытии скрыт именно в отчете Дональда. Виктор доказывал, что Дональда необходимо вытащить из глубокой заморозки, но не смог убедить Турмана или Эрскина встать на его сторону. Так что это было все, чем располагал Дональд: слова лжеца о том, что сказал мертвец.
Лжецы и мертвец. Никто из них не мог поведать ему правду.
Листок бумаги с красными надписями и пятнами крови цвета ржавчины тоже мало чем помог. Однако несколько строчек в нем все же резонировали. Они напомнили Дональду гороскопы: те тоже были способны наносить слабые и скользящие удары, порождающие доверие ко всем их прочим расплывчатым толкованиям.
«Тот, кто помнит», – было написано жирными и уверенными буквами через середину отчета. Дональд не мог отделаться от ощущения, что это намек на него и его устойчивость к отбивающему память препарату. Разве Анна не упоминала, что Виктор часто о нем говорил, что он хотел разбудить его для
