Но вот Корбелл свернул в новый коридор и понял, что заблудился.
— Мирелли-Лира, где «телефонные будки»?
— Сверни налево, за первый же угол.
И там действительно оказался ряд прилатсилов. Джером сориентировался: вот тот угол, за которым он прятался, когда за ним гналась норна... а вон там открытая дверь хранилища.
— Они хорошо охраняли бессмертие, — заметил Гординг.
— А что бы делал ты на их месте? — Корбелл указал на скелеты и дыру, пробитую в стене. — И все же нашлись ребята покруче. Нам повезло, что лекарство бессмертия не уничтожили после использования. Может, они думали, что через пятьдесят лет придется возвращаться.
Гординг осмотрел кабины охраны, пустые полки, компьютерный пульт и пару «телефонных будок».
— И где же оно, если его не уничтожили? Вряд ли до него можно добраться прилатсилом, разве что место назначения охраняли так же хорошо.
— Именно что прилатсилом. Только сначала отдай мне трубку.
Послушается Гординг или нет? Он без малейшего сомнения протянул Корбеллу трубку и прошел вперед, рассматривая две стеклянные будки. Только в одной из них была дверь; в нее он и вошел. Мирелли-Лира что-то прорычала.
— Ты надо мной издеваешься? — перевел автомат.
— А даже если издеваюсь? — и Корбелл помахал трубкой у нее перед носом.
Она бросилась на него, растопырив руки с острыми ногтями. Он даже не стал нажимать курок, просто дважды стукнул ее по голове трубкой, и она отошла назад. Тем временем Гординг нашел на столбике в будке кнопку и нажал ее. Вторая кабина заполнилась тончайшей пылью.
— Ура! — закричал Джером, не выдержав. Гординг открыл дверь будки и сообщил:
— Ничего не произошло.
— Это не совсем так. — И, обращаясь к Мирелли-Лире: — Ты не обязана делать этого, если не хочешь. Заставлять тебя никто не будет. Можешь верить мне, а можешь не верить. — Смейся, смейся, сказал он себе с легким чувством стыда. Но он заслужил право смеяться!
Старуха, против обыкновения, промолчала. Похоже, она действительно в отчаянии. Когда она двинулась к будкам, Корбелл указал Гордингу на кабину без дверцы. Норна нажала кнопку, и пыли в кабине стало больше.
— А-а! — Гординг понимающе улыбнулся. Старуха поняла, что что-то произошло, но никак не могла взять в толк, что.
— Вот они, инертные молекулы из клеток тела! — Джером лучился от радости. — Химические средства не могут их растворить, а «телефонная будка» просто телепортиру-ет их прочь из организма — только те вредные вещества, что накапливаются за девяносто лет жизни. Теперь вы понимаете?
— Но я ничего не чувствую, — неуверенно произнесла норна.
— Прислушайся к себе. У меня было такое чувство, словно открылось второе дыхание. Это было тогда, когда я убегал от тебя. А каких ощущений ты, собственно, ждала? Через несколько дней у твоих волос появятся темные корни?
— Рыжие. Огненно-рыжие.
— Где шлем?
Мирелли-Лира улыбалась. Она все еще выглядела старухой, но в ее улыбке, кажется, появилось что-то злорадное.
ПИРССА ОТ ЛИЦА ГОСУДАРСТВА
Кошкохвост вспрыгнул со стола, как только они вошли в кабинет Мирелли-Лиры. Теперь его серо-белая мордочка недоверчиво смотрела на них из безопасного убежища на люстре.
Скафандр Корбелла грудой лежал на одном из стульев. Гординг и Мирелли-Лира смотрели, как он берет шлем и надевает на голову. Откашлявшись, он произнес в переговорное устройство:
— Это Корбелл, который гуляет сам по себе. Вызываю Пирссу, гражданина Государства. Отвечай, Пирсса.
Тишина. Полное молчание.
— Он должен быть в пределах зоны связи. Пирсса, отвечай, черт тебя возьми!
Гординг спихнул скафандр на пол и взял себе стул, при этом он держал серебристую трубку нацеленной на старуху. Она этого даже не замечала; на ее лице были написаны злорадство и торжество. От такого зрелища у Корбелла мурашки бегали по коже. А когда кошкохвост резко спрыгнул с люстры на колени старухе, бывший пленник аж подпрыгнул. Зверь приземлился неслышно, как снежинка, и свернулся, выставив уши и глядя, как Джером строит из себя идиота. Тишина в наушниках, тишина, тиши... Сигнал прорезался очень слабый, временами он прерывался:
— Это Пирсса от лица Государства. Вызываю Джсй Би Корбелла. Задержка при передаче будет составлять шестьдесят семь секунд. Корбелл, мне есть что тебе рассказать.
— Охотно верю! Мне тоже, знаешь ли, есть что тебе рассказать. Например, почти всю историю Солнечной системы. Но сначала скажи мне, это ты управляешь движением планеты Уран? И если да, то что ты собираешься с ней делать? — Гордингу он объяснил: — Ответ на вопрос мы узнаем через минуту.
— А почему не сразу?
— Скорость переговоров определяется скоростью света. Уран сейчас в тридцати трех с половиной световых секундах от Земли.
Гординг кивнул. У него был вид человека, который никуда не спешит. Даже трубку он, казалось, держит лениво... но при этом она всегда остается нацелена на старуху. И это правильно: вид у нее все еще торжествующий.
Когда Пирсса заговорил, голос у него был до отвращения безмятежный:
— Да, я контролирую планету, и я уверен, что это Уран. Ты был прав, решив, что мы прилетели в Солнечную систему. Потеряв контакт с тобой, я полетел исследовать ближайшую аномалию — новую планету между Юпитером и Сатурном. Там я обнаружил спутник с системой управления, которая откликнулась...
— О моторе я и так знаю! Вопрос в том... — он прикусил язык. Ответа пришлось бы ждать слишком долго.
Пирсса продолжал как ни в чем не бывало:
— ...на мои сигналы. Вначале я проверил надежность программ, иначе я мог бы что-нибудь испортить. В конце концов я обнаружил в верхней части атмосферы планеты объект, очень сильно излучающий в инфракрасном диапазоне. Это был гигантский двигатель, работающий на принципах синтеза и предназначенный для перемещения всей планеты. Ах, ты о нем знаешь? Отлично. Я уже запустил программу торможения. Через двадцать два дня Уран встанет на орбиту в двадцати миллионах миль впереди Земли. Я хочу отодвинуть ее подальше от Юпитера, чтобы температура стала пригодной для жизни.
— Не надо! — крикнул Корбелл. Он вспомнил, что никогда не мог знать наверняка, почему Пирсса действует так или иначе. — Жизнь на Земле приспосабливалась к такому существованию миллион лет, а то и больше. Если ты сделаешь то, что собрался, большая часть биосферы погибнет, включая и то, что осталось от человечества.
