Но отвечает он не каждому. Только тот, кто родился в полдень воскресенья, будет услышан оракулом. Три вопроса. Три вопроса он может задать в день своего шестнадцатилетия и три ответа получит – точных, правдивых и максимально полных.
– Ответь мне, оракул! – огласил исполинскую залу звонкий голосок. – Я, принцесса Мариэла, желаю задать положенные мне три вопроса!
– Я СЛУШАЮ, – прогрохотало каменное изваяние.
– В этом мире ведь еще остались герои! Скажи, кто из них самый великий?
– ГРРРРХРРРМММ… – на миг задумался оракул. – ВНЕ ВСЯКИХ СОМНЕНИЙ, ЭТО НЕВЕРО. РЫЦАРЬ НЕВЕРО, ПРОЗВАННЫЙ БЕССТРАШНЫМ.
– Звучит уже неплохо! – оживилась Мариэла. – А какие у него есть героические достоинства?
– ОН СОВЕРШИЛ МНОЖЕСТВО ПОДВИГОВ. ПОБЕДИЛ МНОЖЕСТВО ЧУДОВИЩ. ВСЕГДА ПРИХОДИЛ НА ПОМОЩЬ ТЕМ, КТО ПОПАЛ В БЕДУ. ОН ДОБР, ХРАБР, БЛАГОРОДЕН, СПРАВЕДЛИВ И НЕ ЗНАЕТ СЕБЕ РАВНЫХ В СРАЖЕНИИ. ЖЕНЩИНЫ ВЛЮБЛЯЛИСЬ В НЕГО ПО УШИ ПРИ ОДНОМ ЛИШЬ ВЗГЛЯДЕ.
– Просто замечательно! – еще сильнее оживилась принцесса. – Я должна срочно его увидеть! Как мне с ним познакомиться?…
– ЭТО НЕСЛОЖНО.
Мрачная темная пещера. Под эти своды почти не проникает свет, а единственные звуки, нарушающие тишину, – капанье воды и приглушенное урчание.
Мариэла поправила свечку и рассеянно перевернула страницу. Третий день уже пошел. Дракон начинает беспокоиться, даром что ненастоящий.
Этот спектакль они придумали вместе с маменькой по совету все того же оракула. Самый лучший способ завязать роман с героем-спасителем… позволить себя спасти, конечно.
Да и вообще – когда еще представится случай посмотреть, как совершаются настоящие подвиги?
По сценарию ее, Мариэлу, похитил и утащил к себе в пещеру ужасный дракон. И теперь она томится в ожидании избавителя. А избавителем, разумеется, будет Неверо Бесстрашный – ему уже отправили почтового голубя с мольбой о помощи.
Дракона сотворил придворный волшебник. Так себе дракончик получился, хиленький. Да и заклятие нужно обновлять каждый день.
Но живого-то ящера взять неоткуда…
Ничего, так даже лучше. Выглядит этот дракон совсем как настоящий, но опасности почти никакой. А то еще, чего доброго, повредит жениху что-нибудь важное – какой из него потом муж будет?…
– Эгей, дракон, покажись!… – донеслось из темного туннеля. – Сразись со мной достойно и честно!
Сердце романтичной девушки встрепенулось. От этого голоса повеяло цокотом копыт и звоном мечей. Уверенность и бесстрашие, разлитые в каждом звуке.
Именно так должен звучать голос подлинного рыцаря.
– О, мой храбрый герой, я здесь, спаси меня!… – как можно жалостнее простонала принцесса, торопливо пряча пачку книжек в мягкой обложке и принимая самую томную позу.
Из проема выступила рослая фигура, закованная в доспехи. При виде этих доспехов Мариэла чуть не запищала от восторга – точь-в-точь как те, в которых красуется рыцарь, изображенный на любимой фреске!
Саму битву с драконом принцесса разглядела плохо. Мешал сладкий туман, застилающий глаза. Да и прошло все довольно быстро – герой оказался действительно героем. Несколько скупых отточенных движений, три резких взмаха мечом – и наколдованный дракон валится бездыханной тушей.
– Мой герой! – спрыгнула с лежанки принцесса, опрокидывая на пол блюдце для вишневых косточек. – Ты ли рыцарь Неверо Бесстрашный?
– А мы что, знакомы?… – удивленно донеслось из-под шлема.
– Да!… то есть нет, но я уже давно мечтаю с тобой познакомиться! Ты спас меня из когтей этого ужасного чудовища, храбрый рыцарь!…
– Ну да, вроде как спас, – согласился Неверо. – Хотя дракон какой-то странный был. Дохлый очень. Уродец, наверное. Они вообще-то вымерли уже, драконы…
– Да кого это волнует! – отмахнулась Мариэла, повисая у рыцаря на шее. – Мой герой, я наследная принцесса королевства Леору, а ты освободил меня! Вырвал из когтей ужасного зверя! Теперь, согласно обещанию моего отца, ты получишь мою руку и сердце!
– Жениться, что ли? – явно заинтересовался Неверо. – Хе!… Это, пожалуй, можно… Я тут как раз подумываю завязать со всей этой беготней и драчками, уйти на покой…
– Почему?! – заморгала принцесса.
– Да ревматизм проклятый совсем замучил… – прокряхтел рыцарь, откидывая забрало.
Из-под него высунулась длинная седая борода.
Морозный ветер воет подобно тысяче оголодавших волков. Он проникает под одежду, забирается в самые потаенные уголки, грызя и терзая кожу ледяными зубами. Лица солдат побелели от холода, челюсти выстукивают походный марш лучше всякого барабана.
Гай Люций Валериан угрюмо окинул взглядом поредевшую центурию. За последние десять дней он потерял больше половины – одни замерзли до смерти, другие дезертировали. Прошлой ночью двух легионеров задрал медведь. Но центурион продолжает упорно идти вперед – а за ним, ворча и сетуя, следуют остальные.
У столь крупных потерь нашлась и хорошая сторона. Пайки погибших были распределены между выжившими, а меньшее число солдат легче удерживать в повиновении. В воздухе ощутимо пахнет бунтом. Последние дни Валериан спит вполглаза, постоянно держа у изголовья кинжал. Пока что ему ни разу не пришлось им воспользоваться, но злые глаза легионеров ясно говорят – ждать недолго.
Центурия Валериана принадлежит к первопроходцам. Им уже приходилось бывать в тяжелых условиях – они форсировали Рейн и Дунай, умирали от жары в Ливии, блуждали по дремучим чащам бриттов… Не проходило и года, чтобы их не отправили в очередную глушь, словно желая испытать на прочность.
Здесь, на самом краю Ойкумены, Валериан впервые усомнился в успешном исходе испытания.
Легионеры нещадно мерзнут. К счастью, пищи пока что хватает – в мешках все еще есть сухари и сыр. Правда, ветчина кончилась вчера, а кислое вино – три дня назад.
Но смерть от жажды уж точно никому не грозит – вода в изобилии лежит прямо под ногами, пусть и затвердевшая. Знаменосец прямо сейчас грызет ледышку, другой рукой продолжая удерживать штандарт.
Центурион старался не замечать, что ноша его людей постоянно легчает. Каждый легионер несет на левом плече шест с поклажей, но эта поклажа медленно, но верно переправляется в сугробы. Пилы, корзины, киркомотыги, саперные лопаты, ремни и цепи – весь инвентарь безжалостно выкидывается прочь.
Буквально только что Валериан, замыкающий цепь, увидел рядом с дорогой чей-то панцирь – и у него не хватило духу выяснять, кто его бросил. Он и сам с трудом удерживается, чтобы не скинуть опостылевшие доспехи – ничуть не греют, скорее уж наоборот. Холодная бронза только понапрасну студит тело – если бы не теплые туники под ними, доспехи давно убили бы своих владельцев.
