Ознакомительная версия.
Мало-помалу Глиннес впал в состояние сонного отупения. Люди входили и выходили, вставали и садились — Глиннес пытался развлечься, определяя по внешности род занятий и любимые пороки пассажиров, но скоро соскучился. Торговые агенты и служащие коммерческих компаний, дедушки и бабушки, съездившие повидать внуков, правительственные чиновники, их секретарши... Какое ему дело до всех этих людей? А заведующий багажным отделением — он когда-нибудь соберется, наконец, справить нужду? Чиновник продолжал невозмутимо прихлебывать чай. В каком бездонном органе накапливалась вся эта жидкость? Подумав о мочевом пузыре, Глиннес сам начал поглядывать в сторону туалета. Но он не смел удалиться ни на минуту — багажный цербер мог выбрать тот же момент, а тогда многочасовое бдение пошло бы насмарку... Глиннес поерзал на скамье и твердо решил протерпеть дольше проклятого служащего. Стойкость не подводила его на поле для игры в хуссейд — и теперь, в соревновании с заведующим багажным отделением, стойкость станет решающим фактором!
Люди приходили и уходили — человек в шляпе с нелепой желтой кокардой, старуха, оставившая удушающий шлейф мускусного запаха, пара молодых людей, дефилирующих в костюмах фаншеров и оглядывающихся по сторонам, чтобы проверить, замечают ли их провокацию... Глиннес положил ногу на ногу, потом передумал и сел, как раньше. Заведующий багажным отделением сгорбился на табурете и заполнял ведомость. Испытывая, по-видимому, неутолимую жажду, он снова налил и выпил кружку чая. Глиннес поднялся на ноги и стал прогуливаться взад и вперед. Теперь чиновник стоял, облокотившись на прилавок и глядя в пространство за стеклянной стеной. Он шмыгнул носом, закусил нижнюю губу, повернулся, протянул руку... «Нет! — подумал Глиннес. — Не может быть! Это чудовищно! Ни одно человеческое существо не способно вместить в себя столько воды!» Но заведующий не стал наливать чай. Приподняв крышку чайника, он заглянул внутрь и опустил крышку, после чего погладил подбородок. На лице его появилось задумчивое выражение. Глиннес прислонился спиной к стене, напряженно переступая с ноги на ногу.
Заведующий принял решение. Он вышел из-за прилавка и направился к мужскому туалету.
С тихим стоном облегчения и тревоги Глиннес двинулся вперед. Никто даже не повернул головы. Быстро пройдя за прилавок, он присел и открыл ящик. Два ключа. Схватив оба, Глиннес закрыл ящик и вернулся в зал ожидания. Насколько он мог судить, никто не обратил внимания на его странный маневр.
Не задерживаясь, Глиннес подошел к ячейке номер 42. На одном ключе была бурая наклейка с черной цифрой «30». На другом красовалась цифра «42». Глиннес открыл ячейку, вынул черный портфель и сразу закрыл дверцу. Успеет ли он сбросить ключи в ящик? По мнению Глиннеса, времени не оставалось. Он вышел из здания космического вокзала в город, притихший под дымчатым небом авнесса, и направился к гавани. По пути он задержался за старой полуразрушенной стеной и облегчился.
Лодка ждала его там, где он ее оставил. Глиннес отдал швартов и поплыл на восток.
Удерживая руль коленом, он попытался открыть портфель, но замок застежки не поддавался нажиму пальцев. Надавив на защелку хвостовиком гвоздодера, ему удалось преодолеть сопротивление. Открыв портфель, Глиннес прикоснулся к лежавшим внутри пачкам сертификатов Аласторского банка. У него в руках: тридцать миллионов озолей.
За полчаса до полуночи Глиннес медленно подплыл к причалу острова Рэйбендери. В доме было темно — Глэй куда-то уехал. Положив портфель на стол, Глиннес некоторое время задумчиво смотрел на него, потом вынул три сертификата по десять тысяч озолей и закопал их в пустом горшке под верандой. Вернувшись в дом, он несколько раз пытался позвонить Акадию, но на экране появлялись расходящиеся красные круги, означавшие, что телефон ментора не принимал вызовы — то есть был постоянно занят или сломался. Глиннес посидел на кушетке — он устал, но не испытывал ни малейшего желания лечь. Еще раз безрезультатно набрав номер Акадия, он взял черный портфель, спустился в лодку и отправился на север.
Издали усадьба Акадия казалась спящей. Но ментор всегда ложился очень поздно. Тут что-то было не так...
Подплывая к пристани, Глиннес заметил неподвижно стоящую молчаливую фигуру. Круто развернув лодку, он остановил ее на безопасном расстоянии. Фигура не шелохнулась. Глиннес позвал: «Кто там, на причале?»
Незнакомец ответил не сразу и почти невнятно — Глиннес расслышал его только потому, что в Млатозвонной заводи стояла гробовая тишина: «Констебль префектуры на посту».
«Джанно Акадий дома?»
Снова пауза и тихий ответ: «Его нет».
«Где он?»
Пауза, приглушенный безразличный голос: «В Вельгене».
Глиннес включил пульсор на полную мощность и помчался, с шипением рассекая воду, обратно через Млатозвонную заводь, вниз по течению Заура и к острову Рэйбендери по Фарванскому рукаву. У него в окнах тоже было темно — Глэй еще не вернулся. Глиннес пришвартовал лодку, взял портфель, поднялся на веранду, зашел в комнату и позвонил Гильвегам. На вызов ответила Варелла, одна из младших дочерей Ао. Дома были только дети — все остальные пошли «повидаться с друзьями», занимались звездочтением, где-то выпивали или поехали в Вельген смотреть на казни. Девочка не могла ничего точно сказать.
Глиннес погасил экран, спрятал портфель в толще тростниковой кровли и, бросившись на постель, почти мгновенно уснул.
Наступило безоблачное, хрустально-прозрачное утро. Теплый бриз морщил мелкой рябью Амбальский плес, небо поражало редкостной лавандовой глубиной.
Глиннес торопливо позавтракал тем, что попалось под руку на кухне, и попробовал позвонить Акадию. Телефон ментора молчал. Через несколько минут под верандой остановилась лодка — Глэй выпрыгнул на причал. Глиннес вышел навстречу. Поднимавшийся по тропе Глэй сразу остановился и внимательно рассмотрел Глиннеса с головы до ног: «В чем причина торжества?»
«Мы можем выкупить Амбаль у Касагейва, хоть сейчас. Я достал деньги».
Глэй взглянул на остров Амбаль, красовавшийся в свежих утренних лучах за сверкающим плесом: «Как знаешь. Я бы на твоем месте сперва позвонил ему».
«Зачем?»
«Чтобы предупредить».
«Я не обязан ни о чем его предупреждать», — заявил Глиннес. Тем не менее, он подошел к телефону. На экране возникло лицо Люта Касагейва, спросившее стальным тоном: «Что вам угодно?»
«Я могу отдать двенадцать тысяч озолей, — ответил Глиннес, — и хотел бы немедленно аннулировать договор о продаже. Если вас это не затруднит, я приеду сию минуту и привезу деньги».
Ознакомительная версия.
