Сменный мастер трудился до полуночи. С помощью лома дверь была снята с петель, а затем тщательно закрашена бронзовой краской в три слоя. Письменный стол удалось замаскировать под медный. Отвалившуюся ручку Мидас хотел сунуть в сейф, но вспомнил немигающие глаза Фемиды, заметался по комнате и положил под сейф. Там же обнаружился и выпавший из доски золотой гвоздик — причина недостачи. Мидас только глухо простонал. Почти бегом он поспешил через проходную и опомнился на улице.
Повторять прежних ошибок мастер не желал. О золотой двери «наверху» не узнали. Покрытая бронзовой краской, она так и стояла открыто, прислоненная к стене. Для верности Мидас облил ее грязноватыми белилами, а ручку свернул набок кувалдой — чтоб не позарились.
Но все эти хлопоты, по правде сказать, мало занимали сменного мастера. Он начал смутно догадываться об истинных причинах странного появления золотых находок. Мидас ждал удобного случая, и случай представился незамедлительно.
В цехе как раз провожали Ахилла, переведенного начальником конюшенно-транспортной службы (с сохранением оклада). Провожали по-доброму, потому что герой не успел толком ничего развалить. На узкое прощальное совещание Мидас приглашен не был. Расшатавшиеся нервишки плохо перенесли обиду. Мастер ощутил гнев и досаду — случай, одним словом, был подходящий.
Не давая злости улечься, Мидас заперся в закутке, приблизился к висевшей на стене трагической маске, с размаху долбанул по ней кулаком, сел за золотой стол и принялся ждать.
Время тянулось медленно, как на вокзале. Маска, подаренная директором клуба им. Аполлона за успехи на смотре самодеятельности, не думала меняться. Прошло десять минут, пятнадцать… Наконец будто легкая тень пробежала по губам, косматым бровям, страдальческим морщинам на лбу… Маска понемногу принимала желтоватый оттенок, наливалась весом. Гвоздь, не выдержав тяжести, согнулся. Ставшая полностью золотой, трагическая маска сорвалась и с грохотом упала на пол.
Мидас все понял. Его способность превращать все вокруг в золото проявлялась лишь в минуты злости и досады. В спокойном состоянии ни удар кулаком, ни пинок ногой результатов не давали. Наступали новые времена…
Первым делом мастер поспешил в БРИЗ.
— Открытие века! — воскликнул он, появляясь в дверях, эффектно, как бог из персональной машины. — Теперь все пойдет по-другому!
— Бывает, — безучастно сказала завбюро, полная нимфа в очках. — Заявку, конечно, не принесли? Без нее к рассмотрению не принимаем…
Мидас выскочил в коридор, на подоконнике набросал заявку.
— Перепишите на бланк. Иначе не принимаем к рассмотрению.
Мидас переписал на бланк.
— «Чтобы всем стало лучше», — меланхолично прочла нимфа. — Это что, заголовок? Перепишите по образцу, гражданин. Иначе…
— Не принимаем к рассмотрению?
— Именно. И посерьезнее, посерьезнее! Заявка — не стихи!
Сидя на подоконнике, Мидас тщательно изучил образец.
Затем каллиграфически вывел на бланке:
«Заявка на предполагаемое изобретение. Название: превращение отдельно взятых предметов промышленного назначения и домашнего обихода в золото (аурум) путем нанесения равномерных ударов передней, а равно задней конечностью по поверхности превращаемого предмета под линейным углом 90—120 градусов с интенсивностью 1–3 удара в минуту».
— Так еще куда ни шло, — нехотя согласилась нимфа. — А где же схема техпроцесса? Расчет экономического эффекта? Ссылка на первоисточники? Вы что нам подсовываете, гражданин?
— Изобретение… — прошептал сменный мастер. — Я хотел, чтобы всем стало лучше…
— Кому-то лучше, а нам чтобы хуже, да? Возиться с вашим делом кому придется? Нам! Брали бы пример с ОГК: все рассчитано, вычерчено, не рацпредложение — конфетка! Ладно уж, на первый раз… Рассмотрим, уговорили…
— Когда? — просиял изобретатель.
— Через полгодика, думаю, в самый раз. Где-нибудь так в середине греческих календ. Прощайте, изобретатель!..
И вот теперь Мидас стоял в кабинете громовержца, пряча руки за спину, чтобы ненароком не сорваться. Нервный тик сотрясал некогда спокойнейшее лицо мастера. Он решил идти до конца…
Беседовать с директором «Олимпа» было, по-всему, очень интересно. Это напоминало игру «Угадай-ка!» Когда Зевс еще только начинал фразу, надо было догадаться, чем она закончится. В «угадайку» частенько игрывали работники завода на совещаниях и планерках.
Если тучегонитель говорил о достижениях «Олимпа» и вдруг делал небольшую паузу, следовало ожидать слова «однако». И Зевс покорно говорил:
— Однако, товарищи…
И далее шла проверенная цепочка: «было уделено мало внимания вопросам…», «вскрытые недостатки стали предметом…», а в конце непременно: «подчеркнута необходимость принять действенные…»
— Мы… — говорил Зевс, и автоматически включившийся в игру Мидас легко догадывался: «…должны всемерно повышать то-то и то-то».
Вместе с тем… — начинал директор, и мастер мысленно продолжал: «…у нас, к сожалению, еще встречаются отдельные факты, когда…»
Мидас играл в «Угадайку» минут пятнадцать. Воспользовавшись паузой после слов «наряду с вышеуказанным, следует…», он не стал дожидаться выражения «…отметить, что еще явно не достаточно», вмешался и нарушил правила игры.
— Все равно не понимаю, — упрямо проговорил сменный мастер. — Не дело это, золотом разбрасываться.
Зевс поперхнулся на слове «отметить». Глаза его медленно принимали осмысленное выражение.
— Вы… — начал он (про себя Мидас машинально закончил: «дальше своей колокольни не видите, а суетесь!» Но он ошибся).
— Вы, — сказал тучегонитель, — абсолютно правы. Да, правы. В принципе. Золотом разбрасываться нельзя. Это не мусор.
— Вот-вот, — обрадовался Мидас. — Надо использовать открытие. А они рогатки ставят… Бесхозяйственность!
— Э-э-э, — прищурился директор «Олимпа». — Не совсем так. К бесхозяйственности нас толкаете как раз вы!
— Я?!
— Да, вы, дорогой товарищ.
И Зевс в пять минут растолковал сменному мастеру систему заводского планирования.
— Существуют три основные системы. Выпуск продукции можно планировать в штуках, в деньгах и, наконец, по весу. Не дергайтесь, это очень интересно… Помните, мы выпускали бюстики Гомера?
— Как же не помнить. Весь завод был завален сверху донизу.
— Добавлю: и торговая сеть тоже… Но не в том суть. Тогда нам планировали по количеству — чем больше, тем нам лучше. Мы и старались. Шутка ли, двести тысяч Гомеров — годовая программа!
