Она снова посмотрела на него, прямо в его горящие глаза, не вздрогнув.
— Я хочу, чтобы вы поняли, — сказала она, и в её голосе не было ни капли дрожи, — что бы вы ни делали, что бы ни пробовали, что бы ни замышляли, нет ни единого шанса, что вам когда-нибудь позволят приблизиться к этой книге. Это вам ясно?
Судя по его ответному взгляду, он был поражён. Даже задет. Полностью насладившись моментом, она тихо добавила:
— Я знаю, кто вы.
— Знаете? — спросил ССПВ.
Выдержка из конспекта лекции профессора Кэнди.Почему, вы думаете, ему удаётся за двадцать пять минут, на любом звездолёте, одними разговорами освободиться из камеры предварительного заключения и сесть в кресло капитана? Потому что он привлекательный? Вы видели его портреты. Он не особо привлекателен! Согласно всем сообщениям, он непостоянен, заносчив, груб, безрассуден и, вполне возможно, безумен.
Так что вам стоит подумать, почему любое военное подразделение, с которым он сталкивается, передаёт ему ключи от оружейного склада, не говоря уже о своём командовании, причём ещё до того, как с него сняты подозрения в убийстве, из-за которых они его только что арестовали.
Почему? Поймите, Доктор — это не личность в привычном нам понимании. Он то, что я называю ССПВ — Сложное Событие в Пространстве-Времени. Вообще-то, я полагаю, что он — самое сложное событие в пространстве-времени из всех, где-либо и когда-либо встречавшихся. И, как любое такое событие, его непросто изучать, поскольку само его присутствие изменяет то, как мы мыслим.
Подумайте: у него есть телепатические способности, которые автоматически переводят любой язык во Вселенной, не только для него, но и для всех оказавшихся в его непосредственном окружении. Все его так называемые спутники, похоже, странствовали по всей Вселенной, наивно полагая, что весь Космос говорит на их языке, и почему-то не считали это даже слегка удивительным. Вывод неизбежен. Он не только переводит язык для окружающих, но и использует то же телепатическое управление для подавления любого любопытства по этому поводу. А ещё подумайте: если он постоянно так меняет наше восприятие, то в чем ещё мы обмануты?
Его схожесть с человеком так успокаивает. Но подобен ли он и вправду человеку? Это так убедительно — он даже носит нашу одежду. Но возможно ли это? Наибольшую же тревогу вызывает то, что все, кто знаком с Доктором, утверждают, что он хороший человек, даже герой. Но сами ли они пришли к такому мнению? Или это он за них решил?
Новая Александрийская Библиотека, 2668 г.Библиотекарь неподвижно стояла возле конторки. Её дыхание постепенно приходило в норму. Она смогла отказать, и он умчался, похоже, недовольный этим. Пока всё хорошо.
— Ты в порядке? — Уолтер нависал над её плечом (естественно) и она в тысячный раз задумалась о том, почему она терпела ассистента, который не только был невообразимо безвольным, но ещё и досаждал ей своей влюблённостью в неё.
— В порядке. Просто трудный клиент.
Она кивнула в сторону ССПВ, едва видного на дальнем краю приёмного зала. Он шагал туда-сюда с почти комичной поспешностью, и что-то яростно бормотал себе под нос. «Не столько трудный, сколько опасный», — подумала она. Тем не менее, нет причин беспокоить Уолтера.
— А, ты о Докторе!
Это был первый случай на её памяти, когда она посмотрела на Уолтера с удивлением.
— Ты его знаешь?
— Типа того. Все твои предшественники были его старыми друзьями.
Она нахмурилась.
— Все?
— До последнего. Даже забавно, если вдуматься.
Более чем забавно. Вообще-то, весьма опасно. Вслух же она сказала:
— Это объясняет, почему он заходит сюда, рассчитывая на особое отношение. Хотел взять Хиттеншталя.
— «Бойня на Дельтерусе 5: Полная сводка об истреблении последних дельтеронов дракоидами»? Корпус 4300Б, этаж 2348, сорок пятый кабинет, вторая сверху полка?
— Именно.
— Скучноватая в середине.
Немного поколебавшись, она постаралась спросить непринуждённым голосом:
— Мои предшественники… они обслуживали его на особых условиях?
Уолтер ответил уклончиво. Вернее, он всегда был уклончив, а сейчас ответил немного более уклончиво, чем обычно.
— Ну, я же сказал, они были его друзья.
— То есть, они выдавали ему тексты для ограниченного доступа? — не сдавалась она.
Уолтер исполнил впечатляюще уклончивое пожатие плечами, словно задействовав как минимум три плеча, и сменил тему:
— А почему Хиттеншталь в ограниченном доступе?
— Потому что дракоиды теперь наши друзья. И поэтому любые небольшие нарушения, за которые они были ответственны в прошлом, всё усложняют.
— Они уничтожили целую расу!
— И люди будут им попрекать этим.
— Это был геноцид.
— Вот видишь!
— Андреа, не могу поверить, что даже ты…
Андреа! Она чуть не вздрогнула от этого имени. Обычно им пользовался только Уолтер, а для себя и для других она была просто Библиотекарь. Она перебила его раньше, чем он успел негодующе пролепетать ещё что-то.
— Разумная степень скрытия информации была частью договора.
— Это гадко, бесчестно, и абсолютно аморально!
— Конечно. Зато они позволяют нам пользоваться их пляжами.
— А как же дельтероны?
— Нет планеты — нет пляжей.
Поджав недовольно губы, Уолтер развернулся, чтобы уйти.
— Кстати, — добавила она ему вслед, — я подумывала задержаться после работы и заняться с тобой опасным сексом.
Дёрнувшись, чтобы обернуться на неё, голова Уолтера чуть не свернула его шею.
— Правда? — прохрипел он с открытым изумлением.
Она мягко улыбнулась:
— Нет.
Уолтер, по её мнению, скорчил такое лицо, каких она ещё не видела.
— А, — сказал он. — Ясно. Шутка. Хорошая. Понял. Хорошо.
Он снова повернулся, чтобы уйти, и почти сразу опять развернулся к ней, краснея и моргая, как это свойственно слишком чувствительным натурам.
— Ты знаешь, — сказал он, и она с трудом верила, что он это говорит, — иногда я просто поражаюсь: как тебе удалось стать такой?!
Она пожала плечами:
— Моя дочь убита, муж меня бросил. Просто повезло, наверно.
В течение мгновения его бросало то в продолжавшуюся ярость, то в более привычные приступы извинения, затем, определившись, он ушёл в помещение для персонала, хлопнув за собой дверью.
Почти восхитительный, — подумала она, — но так надоедливо восхитительный. У неё возник смутный интерес — что же такое он мог в ней увидеть, и на мгновение ей даже захотелось посмотреть в зеркало. Это было невозможно. Она скривилась, вспоминая то утро, когда ей стало так противно от случайного взгляда на своё лицо, что она запретила в библиотеке любые зеркала. Не самый здоровый порыв, возможно, свидетельствующий об аутофобии, — подумала она и замерла. Откуда взялся этот жалкий диагноз?
