— Вот мы на тебя и надеемся, — улыбнулся Костя светло и как-то солнечно. Может это из-за синих глаз и рыжей солнечной бороды? Константин Игоревич был на пять лет старше меня, но выглядел значительно моложе. Здоровый образ жизни. Хождение по горам и работа на свежем воздухе. Не имея никаких документов Костя за две бутылки купил у какого-то бомжа паспорт. И периодически устраивался на работу. Приходил в какой-нибудь крупный НИИ в Новосибирске или Ташкенте и узнавал, нет ли вакансии рабочего в геологическую либо археологическую экспедицию. Таким образом он путешествовал и работал. Совмещал приятное с полезным.
— Но и сами не плошаем.
Я кивнул. Костя согласно поговорке: Omnia mea mecum porto! — всё своё носил с собой. Потертый чемодан вмещал все мировые религии. В нем помимо Библии, лежал Коран, Бхагавадгита, одна из книг Махабхараты, а именно Аранья Капарва (Лесная книга), а так же книги по археологии и истории религий. А ещё он таскал с собой общие тетради в клеточку, где вел свои записи. Сравнивал и вычленял то общее в религиях, что было. Делал какие-то выводы и заметки. Про свою работу он особо не распространялся. Но я догадывался, что смыслом его труда было создание одной общей для всех религии.
А вот свой роман он пересказал мне с удовольствием. Написанный им роман про Синдбада морехода был пародией на современность. Сам роман я к сожалению прочитать не смог, его изъяли органы во время одного эпизода. Как признавался Костя, человеку свойственно ошибаться. Рукопись он особо не прятал, чем и поплатился.
Особенно мне понравилось те обстоятельства, при каких он писался. Было это жарким летом в пригороде Душанбе. Он писал сидя на прохладном полу в глиняном саманном доме. Ветки с абрикосами упирались в оконную раму. Один в чужом доме. Хозяева уехали на месяц и пустили его пожить. Сам по себе факт невероятный, что незнакомого человека могли оставить в доме. Но я не удивлялся. Константин был тем человеком, к которому мгновенно, практически сразу проникаешься доверием. Вот и хозяева глинобитной мазанки ему доверились. А зря. Нет он их не ограбил. Он настолько увлекся написанием романа, что не выходил из дому месяц и поэтому съел в доме всё продукты. Съел абрикосы, до которых мог дотянуться не выходя из дома, съел всю крупу, сухари, горох. Последнее, что было съедобным крахмал. От вкусовых и питательных качествах крахмала он был не высокого мнения. Но бросить написание и пойти в магазин за продуктами было выше его сил. Ему казалось, что стоит ему переступить через порог, как вдохновение покинет его навсегда. И роман не будет завершен.
* * *
— Выдали туристам паек. А в паёк входили сухари, тушенка, суп в пакетах, и дали в этот раз икру кабачковую в железных банках. Повел инструктор свою группу по маршруту. Маршрут размеченный, где привал, где ночлег давно утверждено, и тропа за лето вытоптана изрядная. Группа идет по тропе вереницей, замыкающим как всегда инструктор, чтоб не один не отстал, и не дай бог не потерялся. Шли, шли. Остановились на привал, обедать.
Танк (так звали инструктора, видимо из-за размеров) как банку с икрой открыл, тут его и осенило. Все знаете, на что она похожа? Вот! Он, не долго думая, сбегал втихую с банкой вперед по тропе и аккуратненько так содержимое банки на тропинку выложил и сверху кучки бумажку мятую положил для завершенности композиции. Вернулся назад к группе и скомандовал подъем. Построил и повел дальше.
И вот каждый турист проходит, кучку перешагивает и возмущается: Какая это зараза прямо на тропе кучу сделала? Не уже ли в тайге места мало? Тут сзади прорывается инструктор Танк с ложкой наизготовку и, расталкивая публику, кричит: Где? Кто? О! Свеженькое! Откидывает бумажку и, зачерпнув ложкой, отправляет себе в рот.
Представляете картину? У особ нежного пола шок. Слабонервных начинает полоскать, благо есть чем. Только пообедали. А инструктор мечется среди них с ложкой и всем предлагает попробовать, уверяя, что это икра кабачковая и это он пошутил.
Пробовать никто не хочет. Танка отгоняют и кричат, что теперь его кормить не будут,
Знают, чем он питается!
Я трясся в конвульсиях от смеха. Мой новый знакомый сам в своё время работал инструктором и знал эту историю и многие другие как говорится из первых рук.
Так случилось, что судьба с Костей развела нас в разные стороны, хоть мы ещё не расстались, а проживали в том же бараке 38года. Только Константин переселился к другому соседу. Помимо монтажников жили в бараке ещё некие примечательные личности. Через стенку с монтажниками жил строитель монголоидной внешности, почитывающий вечерами Е.Блаватскую и прочих 'Великих Посвященных' эзотериков.
А когда напивался, то гонял свою жену. Через стенку это было здорово слышно. Поскольку дети начинали реветь как милицейская сирена.
Следующая каморка принадлежала крупному мужчине лет сорока с широкой и тяжелой костью, и с большой окладистой бородой. Мужик рубил березовые чурки в два обхвата колуном. Увидев его за этой процедурой, я подумал, что вот он исконный местный житель, богатырь Артыбашского разлива. Ан, нет. Богатырь оказался родом из Украины, и окончил Киевскую художественную академию. Вот к этому художнику Костя и переселился. Дело в том, что у Александра, как звали художника, оказались некие исторические книги, которые он из дома выносить и давать кому-либо почитать категорически отказывался. Диковатая и странная личность с высоким лбом и выдающимися вперед надбровными дугами неандертальца. Ко мне он отнесся подозрительно, а Костю запустил читать и жить у него. А я же перебрался к последнему жильцу, с другого торца дома. А жил там не менее замечательный человек. Бывший моряк, ходивший по Атлантике, бывший пастух, бывший инструктор на турбазе, а ныне свободный человек Сергей Федорович. Он же без преувеличения был 'светочем мысли и отцом русской демократии' в деревне Артыбаш. У него постоянно толклась куча всевозможного народа. То йоги из Питера переночевать пришли, то туристы со своими байдарками и катамаранами, то какие-то темные личности передавали привет от Гоши и просили посадки на его территории и уезжали с утрешней лошадью, утром же и выяснялось, что никакого Гоши Сергей Федорович не знает. Я пребывал в недоумении.
— А почему ты вчера им это не сказал?
— Вижу же, людям переночевать негде. На полу места много, — улыбался Сергей.
На 'ты' мы стали обращаться к друг другу сразу, хотя он был старше меня. Сергею Федоровичу было лет сорок, и не смотря на гостеприимство, простачком и что называется своим парнем в доску он не был. Была у него и своя замечательная ироничная улыбка и свой кооператив с цветущим названием 'Флора'. Кооператив под его руководством цветы не выращивал и не процветал. А с целью выживания брался за любую работу в деревне. И чем только этот кооператив не занимался. Помимо официального сбора лечебной травы и сдачу её в заготконтору в основное время он занимался строительством домов частным лицам за наличный расчет и мелкими шабашками в виде ремонта овощехранилища, изготовление срубов под баньки и тому подобное. И я к этой работе подключился. Пришлось туго. Непривычные упражнения с топором и ножовкой, от которых я почему-то быстро уставал. Сергей Федорович высокий, худой, жилистый, казалось не уставал совсем. И видя мои муки на второй день сказал:
