— Испанская правительственная корпорация не виновата в смерти нашего отца, — заявил Картер.
— Вот как? — воскликнула молодая актриса, и в ее вопросе не было ни капли фальши.
— В смерти нашего отца виноваты те, кого мы все время считали нашими друзьями! Я узнал, что они манипулируют нашим сознанием и обвиняют испанцев в преступлениях, которые те не совершали. Они пытаются посеять вражду между народами Европы, разжигая ненависть к испанцам. И все это — часть заговора, цель которого — отомстить потомкам умерших людей за преступления их предков.
В любой момент он ожидал услышать выкрик режиссера "стоп!" и увидеть бегущих к нему охранников, которые, несмотря на работающие камеры, уволокут его со сцены. Но его приятно поразила воцарившаяся на площадке спокойная творческая атмосфера.
Со своего места, где он сидел. Картер не видел, что происходило за съемочной площадкой. Но случилось так, что режиссер, запустив в производство третий акт, решил сходить по малой нужде, оставив руководство съемочным процессом своему способному, но совершенно растерявшемуся при появлении Картера ассистенту, который посчитал неразумным мешать развитию действия: все на площадке, включая неизвестного актера, кажется, знают, что делают, а кто он, собственно говоря, такой, чтобы прерывать прямую трансляцию? Скорее всего, в последние минуты в сценарий были внесены изменения, о которых никто не посчитал нужным его, мелкую сошку, уведомить. Его растерянность — не причина для остановки трансляции. Что еще можно ожидать, если величественные толстые инки, американские репортеры вьетнамского происхождения и огромные рыжие коты разгуливают по площадке, когда им вздумается? Через несколько минут — запланированная рекламная пауза, и все прояснится.
Рассудив так, ассистент режиссера расслабился и постарался получить удовольствие от игры актеров. Технический персонал съемочной группы посмотрел на ассистента, увидел спокойного человека, контролировавшего себя и шедший полным ходом творческий процесс на площадке, и продолжил делать свое дело, а камеры и микрофоны делали свое.
Картер обнаглел, встал и прошелся по сцене, подумав, что Эшвуд в этот момент, должно быть, тихо аплодирует ему, стоя у щелочки в заднике. Несомненно, эта всеевропейская трансляция благотворно повлияет на его карьеру, если, конечно, его прежде не пристрелят.
Повернувшись, он краем глаза заметил отчаянно жестикулировавших ему из стеклянной кабины техников. Спустя минуту дверь кабины с силой распахнулась и в нее ворвались ненадолго отлучавшиеся Пукауаман, Any-Тупа, Брайтон Февик и кот Мо. Пока контисуйцы, дико размахивая руками, втолковывали что-то техническому директору, Февик уставился, не веря своим глазам, на сцену. Картер представил себе внутреннее состояние археолога и даже посочувствовал ему.
А трансляция тем временем продолжалась.
Ушак только сейчас начал понимать, что произошло. Все же шло как нельзя лучше, точно по разработанному им плану, и он снова позволил себе расслабиться, а в результате оказалось, что события вышли из-под его контроля!
Его ярости не было предела, но он собрался, чтобы попытаться вычислить, где же он совершил ошибку. Он догадался, что проблема, будучи изначально технической, соприкоснулась с гуманитарным аспектом, а именно, с актерским исполнением.
И в то же время он с удивлением обнаружил, что в непосредственной близости от него работает сильный разум, не человека и не Шихараранета, из-за чего его план не только претерпел изменения, но и оказался на грани полного провала, и все только потому, что он опять, уже во второй раз, позволил самоуспокоению и самоуверенности взять над собой власть.
Беглая оценка наводила на мысль, что ущерб, нанесенный его плану, невосполним. Единственное, чем не мог управлять Ушак, было время.
Смотреть, как его замысловатый, изысканный, тщательно выстроенный план необратимо разрушается прямо в непосредственной близости от него и сознавать при этом, что виной тому не обладающий высоким интеллектом Наблюдатель, а обыкновенный, стоящий на невысоком уровне развития человек, было выше его сил. Он не мог, как прежде, влиять на людей, окружавших его, он не мог заставить их исправить положение. Их реакции порой бывали очень замедленными, а возможности управления ограниченными.
Самообладание покинуло его, когда он осознал, что если он сейчас, в это мгновение, не предпримет решительного действия, все, над чем он работал, планы чего столь долго вынашивал, будет потеряно безвозвратно, и он совершил прыжок.
Округлое, с ровными краями отверстие диаметром в четыре фута образовалось в толстом стекле звуконепроницаемой кабины, повторив очертания вихря, порожденного прыжком Ренегата. Техник, стоявший в непосредственной близости от отверстия, выругался и прикрыл лицо руками, когда на него посыпались осколки битого стекла.
Картер оглянулся, услышав вскрик стоявшей напротив него молодой актрисы, резко отпрянувшей назад. Чистая, без примесей других субстанций, ненависть луковицеобразной серебряной слезой вырвалась из стеклянной кабины и, разрастаясь в размерах, устремилась к нему. Стальные, с желтым отливом, когти и горящие глаза цвета расплавленной серы неслись на него.
Было мгновение, он осознал, что если эта слеза его коснется, он рассыплется, как пепел от кремированной страницы "Нью-Йорк Таймс". Картер нырнул вниз. Вокруг себя он едва слышал крики напуганных людей.
Что-то с силой кузнечного молота ударило его в грудь и, подняв в воздух, откинуло в сторону. Он врезался в декорацию, сломав и ее, и себе два ребра. Упав, он прокатился по полу и замер, пытаясь восстановить дыхание. И в этот момент он осознал, что ударила его в грудь не адская слеза луковицеобразной формы, а… откровение, равное божественному по силе своей любви.
Наблюдатели мгновенно ощутили пронзившую воздух опасность, когда Ренегат совершил смертельную ошибку, раскрыв свою подлинную суть. Борьбы на физическом уровне теперь было не избежать. Времени выжидать не было.
Одновременно и независимо друг от друга придя к одинаковым заключениям, ОЛал и ее товарищ, избрав кратчайший путь через реальность, обратили себя в два направленных потока плотно организованных частиц и прыгнули между миллиардами молекул, которые в противном случае встали бы стеной на их пути. Но ОЛал выбрала для себя одну траекторию, пытаясь спасти человека, чьи заслуги были несомненны, в то время как ее товарищ ринулся к Ренегату.
Гибель одного единственного человека не имела большого значения для схемы эволюционного развития, и пресечение деятельности Ренегата — вот что было самым главным, но ОЛал уважала каждое живое существо, находившееся под ее опекой, а это в особенности, и потому решила попытаться его спасти.
