Она пообещала принести еще немного белого хлеба.
Мои хорошие намерения погрязли в джунглях предрассудков и подозрений. Молчаливое перенесение чрезвычайного еще только начиналось, было личным делом. Возвещать об этом было сродни библейскому греху, который я теперь должен был искупить.
Смешная случайность во второй раз вовлекла меня в ситуацию, разрешение которой было похоже на решение квадратуры круга. Казалось, все вокруг меня сговорились против меня и решили провести меня по пути честных добродетелей. К этому относились теперь еще и неописуемый чай на завтрак и хлебцы, намазанные мармеладом. Предупреждение Ауль, постепенно переходить к нормальному питанию, и мой собственный опыт с ее отцом были еще живы в памяти. Поэтому я проглотил постный хлеб и мое неудовольствие, оставив желудок урчать дальше и вышел в коридор, чтобы исследовать пути к побегу.
Сестра Хильдегард пронеслась мимо меня, показала направление. «Туалеты там», крикнула она.
Я шел дальше, увидел створчатую дверь. Когда я хотел открыть ее, кто-то коснулся моего плеча. Передо мной стоял мужчина в белом халате. Его телосложение было достойно уважения. Он мог бы быть противником Кассиусу Клэю[23]. Он спрашивал, куда я собрался, в пижаме было бы слишком холодно на прогулке. Против этой логики я ничего не рискнул возразить. Я отступил.
По пути мне снова встретилась сестра Хильдегард.
— Мне нужна моя одежда, сестра, — обратился я к ней.
— Зачем? — спросила она. — На прогулку Вы сегодня больше не пойдете. Мы еще должны пойти в лабораторию, чтобы сдать кровь на анализ и на рентген. После этого обследование у доктора Калвейта. Кроме того, профессор сказал, что мы должны много отдыхать. Я сейчас принесу Вам Ваши таблетки.
— Как я могу найти профессора Гразме?
— Он сейчас в своей личной клинике.
Я пошел обратно в свою комнату. Там уборщица натирала пол. Не волноваться, внушал я себе, ты должен оставаться спокойным, анализировать все холодно и трезво. Учинишь погром, так они увидят в этом новые симптомы…
Я лег на кровать. Я должен связаться с Йоханной, только она может освободить меня из этой дилеммы. Возможно, мне следует сказать ей, что все это было всего лишь шуткой. Я сознаюсь, что был у другой женщины… Невольно я сначала глубоко вздохнул, затем изрек проклятие.
Не прерывая своей деятельности, уборщица сказала: «Вы все время бранитесь, успокойтесь».
— Могу ли я позвонить? — осведомился я.
— Это Вы должны спросить у доктора, — сказала она, — я всего лишь прибираюсь здесь.
Лучше бы я остался с тобой, Звездочка! Сестра Хильдегард принесла таблетки. Она дала мне коричневые шарики, налила стакан воды и осталась со мной, пока я не положил шарики в рот и не выпил воду. Когда она вышла, я вынул зажатые между нёбом и языком таблетки, завернул их в бумагу и спрятал в ночном шкафчике.
У них была моя кровь, несколько проб моего позвоночника и электрокардиограмма. Сейчас доктор Калвейт занимал меня игрой ловкости, которая напомнила мне детский сад.
Доктор Калвейт был молодым врачом, низкого росточка, подстриженный под ежик и симпатичным мелодичным голосом. Его забавляло, когда я рассказывал ему что-нибудь между делом о шестом спутнике и об Ауль. Я был в хорошем настроении, потому что сестра принесла мне мою одежду. Калвейт хотел знать, как выглядела звездная девушка.
Я описал Ауль в сладостных воспоминаниях.
— Одним словом, доктор, — закончил я ее портрет, — она похожа на Белоснежку. Если бы она была здесь и умела бы играть на гитаре, любой клуб битлов рвал бы за не на себе волосы.
— Вы, конечно, очень любите Ауль…
— Этот вопрос я пожелал бы оставить без ответа. Но она не только сказочно красива, но и исключительно умна. Вы должны признать, что такое встретишь не часто.
Он с ухмылкой ответил: «Жить в пятом измерении, верно, необычно. Или же, это возможно была лишь пятая иллюзия?»
— Очень смешно, — проворчал я.
Он попытался проникнуть в мое воображение, чтобы сделать из него выводы, осведомился о моих снах. Когда я заверил его, что не вижу снов, когда сплю, он положил передо мной лист бумаги с чернильными кляксами, которые я должен был истолковать. Мне показалось, будто эти кляксы специально были подтасованы для меня, потому что я без особого труда смог различить космический корабль и планеты. Я сказал: «Неплохая графика, предметная, экономит мышление. Без лишней скромности, я рисовал и получше. Итак, здесь у нас швейная машинка, эта клякса могла бы быть слоном, а здесь я вижу телевизор…»
Калвейт недоверчиво посмотрел на меня. Он недовольно пробурчал:
— Необычная фантазия. Я бы увидел здесь женщину, там космический корабль, а здесь звезду.
— Каждый видит то, что хочет видеть, — невозмутимо ответил я. — Если Вы настаиваете, я охотно присоединюсь к Вашему определению.
Он вдруг склонился ко мне и сказал низким голосом: «Если я могу дать Вам хороший совет: Продолжайте плести про свой шестой спутник».
Я озадаченно посмотрел на него. Что это еще такое? Новая уловка? На его губах играла ироническая улыбка.
— Это Вы должны объяснить мне поподробнее, доктор. Что Вы имеете в виду под «плести»?
Мгновение он не решался, затем он объяснил подмигивая:
— Вы сами знаете, что я имею в виду.
Я пожал плечами, сделал растерянное лицо, думал: Будет ли он в конце считать тебя нормальным? Тогда с ним должно быть что-нибудь не в порядке…
— Я хочу открыто выразить Вам свое мнение. — доктор Калвейт поднялся, сделал несколько шагов в разные стороны, не выпуская меня из вида. — Я знаю Вашу историю от А до Я, есть даже звукозапись». (Я так и думал!) «Вы каждое слово высосали из пальца. Причины очевидны, но меня не касаются Ваши амурные приключения. Я бы не принял Вас, даже в класс «люкс». В любом случае Ваша интрижка весьма дорогое удовольствие. Я не понимаю шефа, он, кажется, разглядел в Вас сумасшедшего и старший врач поддерживает его в этом…
— Подождите, доктор, не так лихорадочно и неуравновешенно, — прервал я его, — во-первых верит ли мне Ваш шеф так же мало как Вы, и во-вторых — к чему мне выдумывать такую историю?
— Конечно, такую нелепицу шеф тоже не принимает за чистую монету, но связывает его с болтовней о Вашем хобби и истолковывает это как особый случай шизофрении. Если так подходить к делу, больше нет вообще нормальных людей. Я вижу все это в ином свете. Меня не касается, если роскошь Вам по карману — Вы у нас отдохнете. Мне бы все же такое окружение не особо доставило удовольствие…
