день.
Коршунова ожидала, что на космовокзале Шереметьево её встретит кто-то из секретариата, несмотря на два часа ночи по московскому времени — раз уж вызов такой срочный. Тем не менее, и когда ракетоплан опустился на керамобетонную площадку сектора для служебных чартеров, и даже когда шлюз открылся и Римма, сопровождаемая верными Бро и Алексом спустилась по короткому трапу, коммуникатор молчал. Рядом, в каком-то километре отсюда, сверкало разноцветными огнями здание пассажирского терминала, доносился усиленный динамиками голос диспетчера: «К сведению встречающих! Рейс два-двенадцать прибывает…» Небеса полыхали ультрамарином искусственного «северного сияния» и оттуда, с небес, медленно падал переливающийся всеми цветами радуги болид очередного лунного челнока. Красивое зрелище. Увы, ещё лет пять, и оно останется в прошлом — как только ТЛП-сеть накинут на древний спутник Земли. Путешествия туда станут куда более быстрыми, комфортными… собственно, и путешествиями перестанут быть, превратятся в обыденность. Один шаг, и ты там, словно и не покидал родную планету. Разве что внезапную потерю веса ощутишь. Никакой романтики. На романтику Коршуновой было наплевать. На то, что перелёты в пределах Солнечной Системы забирают многие часы — до двух суток, если летишь куда-нибудь на Эриду! — не наплевать. Хорошо бы иметь ТЛП-кабины на спутниках Юпитера. Но до этого дойдёт не скоро.
По сравнению с пассажирским терминалом в секторе чартеров было темно, тихо и безлюдно. Коршунова огляделась — и где же встречающие? Она собралась звонить секретарю Сумматора, когда взгляд зацепился за глиф, притаившийся на краю посадочной площадки. Бортовые огни погашены, рядом никого. Но серебристая окраска и синий силуэт птицы на фюзеляже явно подсказывал: глиф здесь неспроста. Римма решительно зашагала к нему.
Свет в кабине вспыхнул, когда до машины оставалось метра три. В кресле пилота сидел Генрих Клейн собственной персоной.
— О… — только и нашлась, что сказать Римма.
— Здравствуй, любимая! Ты как раз вовремя. Боюсь, каждый час на счету.
Коршуновой понадобилось несколько секунд, чтобы оправиться от неожиданности.
— Здравствуй! Вижу, на Земле случилось действительно нечто экстраординарное, коль Верховный Сумматор лично встречает главу Карантинного Комитета на космовокзале посреди ночи.
— Случилось. Садись, расскажу по дороге.
— Со мной Алекс и Бро, — напомнила Коршунова.
— Отлично, они нам понадобятся.
Глиф взмыл вверх, едва все трое разместились в кабине. Сделал петлю вокруг космовокзала, помчался, набирая скорость, к шлюзу-концентратору.
— Рассказывай, куда мы летим посреди ночи. А также зачем ты взял мой глиф, — потребовала Римма, когда ультрамарин «северного сияния» остался за кормой.
— Не только глиф. В багажнике — оружие и снаряжение для расчистки завалов. А летим мы в Уральские горы. Точнее — в Южно-Уральский заповедник. Двадцать лет назад руководители сопротивления Конкисте преждевременно поторопились объявить, что все проникшие на Землю паразиты уничтожены. По крайней мере один уцелел. Вернее, одна.
Коршунова выпучила глаза:
— С чего ты так решил?!
— Я много лет вёл беседы с «Друзьями индейцев». Я ведь не только лечил их фобии, но и сопоставлял полученную в ходе бесед информацию. Так я и выявил нестыковку. Медеанка, известная под именем Алая Ночь, исчезла в блокированной Москве до начала зачистки, и больше её никто не видел. Во всяком случае, до завершения Большого Блэкаута не видел. Конечно, остаётся вероятность, что во время финального сражения её сожгли плазматорами без остатка. Однако события последней недели подтвердили правоту моих подозрений.
— Пф! — Римма скептически скривила губы. — И где же эта Алая Ночь прячется?
— Она не прячется. Ты знаешь о способностях медеанцев к мимикрии. Убить человека и занять его место — лучший метод оставаться незамеченным и неопознанным.
— Но сэлы… — Коршунова прикусила губу. Она прекрасно знала, как именно сэлы идентифицировали паразитов. Но так ли этот способ эффективен, как принято считать? Поэтому вместо возражения она спросила: — И чью личину она носит? Ты сумел это выяснить?
От Шереметьево до шлюза-концентратора — десять минут лёта. Не успели договорить, а широченное жерло его открылось навстречу глифу. Десятки ТЛП-шлюзов ежеминутно глотали и выплёвывали «Ласточек», «Стрижей», массивных «Тетеревов», и всё равно очередь растянулась на километр. Впрочем, служебного глифа Карантинного Комитета очередь не касалась. Машина поднырнула под неё и не снижая скорости устремилась прямиком к шлюзу экстренных служб, скромно расположившемуся сбоку от ТЛП-кабин для пешеходов. Римма невольно охнула, в последний миг разглядев, как оранжевая засветка шлюза меняется на зелёную — проход свободен. Она знала, что Клейн хорошо водит автограв, но что он умеет профессионально управлять глифом, убедилась впервые.
— Да, — ответил Сумматор. — Но, к сожалению, лишь несколько дней назад. Это…
Пустота, таившаяся за вратами шлюза, схлопнулась вокруг них. Тут же вспыхнули огни екатеринбургского концентратора. Небытие длилось меньше секунды, но Коршуновой показалось, что оно сожрало окончание фразы Клейна.
— Кто-кто?! — переспросила, отказываясь верить своим ушам.
— Илга Кайруне-Силантьева. Мне тоже нелегко было поверить в такое, но, увы, факты вещь упрямая. По всей видимости, настоящую Кайруне она убила и подменила в то время, когда та возглавляла Комиссию по изучению причин и последствий Большого Блэкаута. Не исключаю, что Кайруне вышла на след Алай Ночи, за что и поплатилась жизнью. Я проверил: именно тогда поведение её, характер и даже отношения с Верховным Сумматором резко изменились. Она вышла из Совета Федерации и затаилась в том самом Южно-Уральском заповеднике, в должности старшего егеря-охотоведа участка «Е-17».
— Поселилась в тайге, среди горстки людей, где каждый твой промах заметен? Какая в этом логика? Оставаться незаметной проще в толпе, в большом городе.
— Логика есть. Ты легко её заметишь, если дослушаешь до конца. Итак, у меня имелись лишь подозрения о том, что медеанка Алая Ночь уцелела в Большом Блэкауте, — до тех пор, пока неделю назад ко мне не обратилась доктор Крапивкина. В своей лаборатории она проводила обследование некой Тара Монаган из бывших «Друзей индейцев». Не обычной «подруги», а одной из Избранных, то есть, прошедших все обряды и готовой присоединиться к Племени. Оказывается, на этом этапе изменяется не только психика человека, а и его физиология. Доктор Крапивкина нашла в клетках своей пациентки инопланетный коэнзим. Увы, я не успел ничего предпринять, не ожидал того, что случится после возвращения доктора Крапивкиной в лабораторию. Монаган убила её и сбежала к своему Учителю Мудрости.
— Что? Лена убита?!
— Я знаю, она была твоей подругой. Искренне сожалею.
Страшная,
