— С чего это вы взяли, что мы о нем не слышали? — с подозрением спросил Чарли Уиллис.
Гарри явно заметал следы. Поймать его на этом удавалось нечасто. «Qui s’excuse s’accuse»[13], — подумал я и решил посмотреть, как он вывернется.
— Дело было весьма необычным, — ответил он с достоинством, — и вы, конечно, помнили бы о нем, если бы хоть одним глазом заглянули в судебный отчет. Мое имя склонялось в этой связи достаточно часто. Случай, о котором идет речь, произошел в отдаленной части Корнуэлла, а герой его принадлежал к представителям редкой породы полоумных ученых. Лучший экземпляр этой породы, какой мне доводилось видеть. Возможно, впрочем, что такая характеристика не совсем справедлива, — поспешно поправился Парвис. Просто Гомер Фергюсон был несколько эксцентричен, и за ним водились маленькие слабости: к примеру, для ловли мышей он держал в доме удава, а в комнатах всегда ходил босой. Но он был так богат, что все старались не замечать подобных мелочей. Гомер — незаурядный ученый, компетентный в различных областях. Когда-то давно он окончил Эдинбургский университет, но никогда в жизни по-настоящему не работал — немудрено с такой кучей денег. Он купил у пастора старый дом неподалеку от Ньюкея и развлекался тем, что придумывал разные разности. За последние сорок лет он изобрел телевидение, шариковую ручку, реактивный двигатель и кое-какие другие безделушки. Ему, однако, и в голову не приходило заботиться о патентах, и все изобретения числятся за другими. Это его мало тревожило, ибо он отличался необыкновенной щедростью во всем, что не касалось трат.
Парвис, оказывается, приходился ему дальним родственником по каким-то сложным линиям, одним из немногих еще здравствующих. Поэтому, когда однажды от Гомера пришла телеграмма, взывающая о немедленной помощи, он, разумеется, незамедлительно откликнулся на зов. Никто не знал толком, сколько у Гомера денег и что он собирается с ними делать. Но Гарри полагал, что шансов у него не меньше, чем у любого другого претендента на наследство, и не желал их терять. Не без трудностей он добрался до Корнуэлла и явился в дом священника.
Едва ступив за калитку, он увидел, что стряслось. Дядюшка Гомер (он, собственно, не был дядей в строгом смысле этого слова, но, сколько Гарри себя помнил, его всегда называли так) ставил свои опыты в сарае рядом с домом. Теперь сарай стоял без крыши и окон и из него несло отвратительной вонью. Тут, несомненно, не обошлось без взрыва, и Гарри пришло в голову (конечно, без всякой задней мысли), что дядюшка, возможно, тяжело ранен и нуждается в советчике для составления нового завещания.
Однако от этих иллюзий не осталось и следа, как только старик — на вид идеальное воплощение здоровья (если не считать нескольких заплаток пластыря на лице) — открыл дверь.
— Хорошо, что ты приехал так быстро, — прогудел он. Встреча с Гарри, видимо, доставила ему искреннее удовольствие. Но он тут же нахмурился: — Понимаешь, мой мальчик, я попал в пренеприятную историю, и мне нужна твоя помощь. Завтра в местном суде будет слушаться мое дело.
Гарри был потрясен. Дядюшка Гомер всегда казался ему законопослушным гражданином, настолько законопослушным, насколько им мог быть автомобилист тех времен, когда бензин в Англии отпускался по карточкам. Что, если дело связано с черным рынком, как это часто случалось в те годы? Гарри не представлял себе, чем бы он мог ему помочь.
— Очень жаль, дядя. А что случилось?
— Это длинная история. Пойдем в библиотеку — там поговорим.
Библиотека Гомера Фергюсона занимала все западное крыло здания, давно нуждавшегося в ремонте. Гарри подозревал, что в стропилах чердака гнездились летучие мыши, но так никогда и не удосужился проверить свое предположение. Гомер расчистил местечко на столе, попросту сбросив книги на пол, а затем свистнул три раза кряду. Где-то сработало реле, приводимое в действие звуком, и из невидимого динамика раздался мрачный голос, говоривший с корнуэлльским акцентом.
— Да, мистер Фергюсон?
— Майда, пришлите мне бутылочку того виски.
В ответ Майда негодующе фыркнула. Но через мгновение раздался грохот и треск, библиотечные полки раздвинулись, и в стене показался ленточный конвейер.
— Майду никакими силами не заставить зайти в библиотеку, — пожаловался Гомер, беря поднос с бутылкой. — Она боится Боанерджеса, хотя бедняга удав совершенно неопасен.
Гарри почувствовал прилив симпатии к невидимой Майде. Все шесть футов Боанерджеса обвивались вокруг шкафа с «Британской энциклопедией», и вздутие где-то в центре этих шести футов недвусмысленно свидетельствовало о том, что удав недавно плотно пообедал.
— Как ты находишь виски? — спросил Гомер после того, как Гарри произвел дегустацию и чуть не задохнулся.
— Да оно… не знаю, что и сказать. Оно… кхе… довольно крепкое. Никогда не думал, чтоб шотландское…
— Э, да не обращай внимания на этикетку. Эта марка не имеет никакого отношения к Шотландии. В том-то и беда. Я сварганил его здесь.
— Дядя!
— Да, я знаю, это противозаконно, и все такое. Ерунда! В наши дни хорошего виски не достать — все идет на экспорт. Вот я и подумал: будет только патриотично, если я сам стану изготовлять его для себя, чтобы поддержать кампанию по выкачиванию долларов. Но акцизные чиновники рассуждают иначе.
— Лучше расскажите мне эту историю с самого начала, — попросил Гарри. Его мрачная уверенность, что ему не удастся вытащить дядюшку из этого переплета, все крепла. Гомер всегда имел пристрастие к бутылочке, и нехватки военного времени сильно ему докучали. Кроме того (Гарри уже намекал на это), он не имел склонности швыряться деньгами и постоянно ворчал, что из-за налогов ему приходится платить за бутылку виски в несколько раз дороже, чем она действительно стоит. Окончательно убедившись, что достать виски все равно негде, он решил действовать на свой страх и риск.
Принятию такого решения, вероятно, в немалой степени способствовали древние обычаи края, где он жил. Вот уже несколько веков Управление таможен и акцизов ведет непрерывную войну с корнуэлльскими рыбаками. Ходили слухи, что у прежнего владельца этого старинного дома был лучший в округе винный погреб (после епископского) и при этом он ни разу не заплатил ни пенни налога с его содержимого. Поэтому дядюшка Гомер чувствовал себя обязанным продолжить древнюю и благородную традицию. Несомненно, его вдохновлял также и дух чисто научного исследования. Он был убежден, что все эти разговоры о виски, которое надо выдерживать в течение семи лет в бочке из дубовой клепки, — самая настоящая чепуха. И не сомневался, что с помощью ультразвука и ультрафиолетовых лучей добьется большего эффекта.
