Никто не заметил, когда из-за стола пропали Бернар и дядя Саня. Наверное, не только они отчалили во двор, где разгорался новый виток веселья. Когда фэйри поскидывали рубахи и затеяли мужские танцы вприсядку, Младшая потихоньку выскользнула на улицу. В небе взрывались голубые и оранжевые огни, охряная луна прыгала по Млечному пути, от реки доносился шум массового купания. Столы для проезжающих были накрыты под навесами, здесь тоже ревели волынки, шла игра в астрагалус, боролись рестлингисты и стравливали кикимор.
В конце концов, она успешно добралась до кареты магистра и решила, что здесь-то ее точно оставят в покое, Но случилось иначе. Анке помахал рукой из своего домика возница: он закусывал там, внутри, а миску с горячим супом ему подавала молоденькая девчушка в холщовом платье до земли и деревянных туфлях с загнутыми носками. Девушка нахмурилась, разглядев под плащом Младшей джинсы, ее глаза округлились, она зашепталась с кучером. Анке стало неловко, что она приперлась, когда у фомора намечалось любовное свидание, ей захотелось запереться в каюте и переждать там, но тут из низенькой дверцы мельницы показался раскрасневшийся Бернар со здоровенным кувшином, за ним дядя Саня под ручку с краснощекой красоткой. Дальше, схватившись за руки, вели хоровод четверо младших рыцарей с дамами сомнительной внешности, Дамы распевали песни, стучали кружками и требовали продолжения банкета. Замыкал шествие сам милорд Фрестакиллоуокер, расстегнутый, хмельной, в перекошенной зеленой шапочке. Анка инстинктивно отпрянула в темноту кареты. Совсем недавно она мечтала найти Бернара, а теперь почему-то передумала. Она вовсе не ревновала к этим тощим мелким крестьянкам в деревянных башмаках, от которых разило брагой.
Но ее заметили. Или учуяли. Впервые Анка в полном мере ощутила досаду от близкого общения с фэйри. От их сверчувствительных носов и острых глаз честному человеку никуда не спрятаться! Пока в хоровод вливались свежие силы, Бернар бросил товарищей и нетвердой походкой приблизился к карете.
— Аня? Ты чего там прячешься? Все здорово, правда? Тебе нехорошо, ты заболела? Его милость предлагает ехать кататься до Старого моста, но Его ученость магистр Уг нэн Наат настоял, чтобы мы не уезжали ночью с Фермы, — Бернар протянул руки, помогая Анке спрыгнуть, но она осталась на высокой подножке. — А ты как думаешь? Чего ты молчишь? Хочешь, поедем с нами, покатаемся?
От него несло пивом и табаком.
— С кем это «с вами»?
— Ну... со мной и с моими друзьями. — Он широко повел рукой, а другой рукой попытался взять ее за талию. Анка резко отодвинулась, и парень едва не свалился. — Аня, ты чего?
— Ничего. У тебя друзья, я очень за тебя рада.
Дядя Саня, возглавлявший хоровод, по пути, под хохот женщин, опрокинул в себя еще кружку эля и повел свой нетрезвый отряд в обход двора, в сторону мельницы. Многие хватали факелы, кто-то падал, кто-то без умолку хохотал, девушки визжали, надрывались волынки и лютни.
— Анечка. Ты почему сердишься? Ведь это мои друзья, мои кровники. Все, ты понимаешь? Не только папа и мама, а вообще все, кто здесь живет. Это так здорово, я только этим вечером понял.
— Что ты понял? Что я тебе больше не нужна?
Он несколько секнуд разглядывал ее, не соображая, затем тряхнул гривой и расхохотался.
— Эй, чего ты ржешь? — разозлилась Младшая. — Чему ты радуешься? У меня вот нет повода плясать. Пока вы пляшете, с моим братом там могут такое сделать.
— Тебе же объясняли, мы догоним время Верхнего мира, — попытался отбиться Бернар. — Его ученость считает, что, при определенных обстоятельствах, мы можем выйти через Запечатанные двери даже раньше, чем зашли.
— А почему мы не поехали сразу к барону, а придумали эту дурацкую свадьбу? Только не говори, что этого требовал ваш расфуфыренный герцог. Вам просто надоело, вам хочется повеселиться! Зачем мы торчим в этой навозной куче? Вот что я тебе скажу, Бернар, — Младшая медлила на ступеньке, словно не замечая протянутых к ней рук. — Ты собираешься теперь хлестать пиво, кривляться перед своими милордами и, как попугай, повторять их чудесные имена? Если так, то меня в свою компанию не зови! Я поеду одна.
Улыбка медленно сползла с лица парня. Бернар постоял еще несколько секунд, растопырив руки, затем покраснел, оглянулся, нет ли кого поблизости, и полез в карету.
— Аня, что случилось? Я не имею права говорить иначе, здесь принято, упоминая человека в третьем лице, даже если его нет рядом, называть его титулы и родовые имена. Мы не в России, здесь совсем другие законы.
— Ага! Про законы я помню, и помню, что говорила ведьма про самый главный закон. Кто попал в Изнанку, забывает о своих родных и о своем долге. Он хочет только одного — остаться тут навсегда. Ведь правда же, тут здорово, Бернар? Такие милые люди, и девочки на любой вкус, и нет обычных, которых надо бояться!
— Ты не права! — Он покраснел еще сильнее, и Анка поняла, что попала в точку. — Ты не права, я никого не забыл.
— Бернар, ты становишься другим. Ты никогда раньше не подсмеивался надо мной. Ты не отворачивался, когда я тебя зову.
— Ты не понимаешь! — Он схватил ее за руки. Впервые за долгое время Младшая ощутила его совсем близко, однако Бернар ее снова разочаровал. Вместо того чтобы проявить хоть какую-то ласку, он тревожно оглянулся на открытую дверь, не подслушивает ли кто, и заговорил одновременно резким и умоляющим шепотом. В нем словно боролись два человека. — Ты должна понять, что здесь все иначе. Я обещал, что мы будем вместе, обещал, что не брошу тебя, и я выполню обещание! Если даже все отвернутся, я найду твоего брата и спасу любой ценой!
— А вот этого не надо, — вставила Анка.
— А? Чего не надо? — в запале не расслышал фэйри.
— Любой ценой не надо, — Младшая высвободила руки. — Пусти, мне больно. И любой ценой мне ничего не надо. Если ты помешался на своем Священном холме, значит, будешь его искать любой ценой? Даже если все погибнут вокруг, да? Даже если придется кого-нибудь убить, ты будешь искать свой проклятый Священный холм?!
Она вырвалась и спрыгнула вниз. В глубине души Анка, конечно же, надеялась, что Бернар побежит следом, но он не побежал. Младшая побродила в потемках, чувствуя настоятельную потребность прилечь. Ее окликали, радушно приглашали к столам: весть об обычной девочке, направляющейся на страшный далекий континент, облетела уже, кажется, всю подземную Британию. Анка вежливо раскланивалась, пятилась, подставляла шею под бусы и обереги. Ока обошла все четыре стола во дворе таверны, добралась до запертых ворот со стражником на верхотуре, но ни Бернара, ни Саню больше не встретила. Несколько раз мимо нее, с гоготом, искрами и песней проносился хоровод, приходилось уступать дорогу. Собственно, Анка о Бернаре не слишком-то волновалось, много чести волноваться о всяких пьяных дурачках. Но ей становилось все хуже, давало о себе знать выпитое спиртное. На всякий случай Младшая решила сделать еще кружочек вдоль стены постоялого двора. Она помнила, что, когда подъезжали, был мост, затем низкая полуразрушенная стена кладбища, запруда с мельничным колесом, а потом — широкий выметенный двор с постройками и красивой четырехглавой башней таверны. Недалеко от стены лес был вырублен, трава скошена. Лорд Фибо показал на траву и пояснил, что где-то здесь существует «ночная граница», и стережет ее цветочный народец. После захода солнца они зажигают голубые сигнальные огни, оберегающие Ферму-у-Воды от нечисти. Якобы договор с цветочным народцем подписал еще прапрадед нынешнего хозяина, лет пятьсот назад, и с тех пор Добрые Соседи платят цветочным эльфам толику от урожая зерна и готового хлеба. Младшая тогда загорелась узнать побольше о цветочных эльфах, которые, со слов герцога, даже по сравнению с клури каун были малышками, но, как всегда, ее отвлекли на самом интересном месте. Фибо засмеялся и посоветовал ей особенно не обольщаться, мол, цветочные не совсем разумны. Иногда с ними можно общаться, но без слов, а чаще они вовсе не подпускают к себе.
