Ознакомительная версия.
— Я вижу, ты говоришь то, что думаешь.
— Я всегда говорю то, что думаю.
— Конечно, с годами они превратятся и в финансовую обузу, если в остальном все будет нормально, и я рад тому, что могу приятно тебя удивить.
Она оторвала взгляд от Барти, посмотрела на бумаги в руках адвоката.
— Удивить? Я знаю, что написано в завещании Джоя. Винни улыбнулся.
— Но у тебя есть активы, о которых тебе ничего не известно. Дом принадлежал ей, не обремененный закладными. Так же
как два накопительных счета, на которые Джой все девять лет совместной жизни каждую неделю вносил небольшую сумму.
— Премия по страховке, — добавил Винни.
— Я знаю. Пятьдесят тысяч долларов.
Она уже прикидывала, что сможет три года пробыть с Барти, прежде чем ей придется искать работу.
— Кроме этого страхового полиса, есть и другой… — Винни глубоко вдохнул, прежде чем озвучил сумму премии. — На семьсот пятьдесят тысяч долларов. Три четверти миллиона долларов. Агнес ему просто не поверила. Покачала головой:
— Это невозможно.
— Я говорю не о полисе страхования жизни, а о страховании на конечный срок.
— Я хотела сказать, что Джой не мог купить полис без…
— Он знал, как ты относишься к страхованию на большие суммы. Поэтому ничего тебе и не говорил.
Кресло-качалка перестало под ней поскрипывать. Она услышала искренность в голосе Винни, поверила ему.
— Я же суеверная, — только и смогла прошептать Агнес.
И побледнела, словно получив подтверждение тому, что не зря опасалась страховки на крупную сумму. Агнес не сомневалась, что страховаться на большие деньги — все равно что искушать судьбу.
— Разумная страховка… да, это нормально. Но большая… все равно что ставить на смерть.
— Агги, это всего лишь предусмотрительность.
— Я верю в ставку на жизнь.
— С такими деньгами ты сможешь по-прежнему раздавать пироги… и все остальное.
Под «остальным» подразумевались продукты, которые она и Джой частенько посылали вместе с пирогами, очередной платеж за дом для тех, кто попадал в крайне стесненные обстоятельства, и прочая благотворительность.
— Взгляни на это иначе, Агнес. Все эти пироги, все, что ты делаешь… это и есть ставка на жизнь. А теперь тебе представилась возможность все это продолжать, даже делать больше, чем раньше.
Такая мысль уже пришла ей в голову, примирила с необходимостью принять свалившееся на нее богатство. Однако по спине все равно пробегал холодок: она получала деньги в обмен на смерть любимого человека.
Глядя на Барти, Агнес видела в личике младенца черты Джоя, и, хотя продолжала верить, что ее муж остался бы в живых, если б не искушал судьбу, страхуясь на столь крупную сумму, она не могла заставить себя злиться на него. Не оставалось ничего другого, как принять его последний дар… пусть и без радости.
— Хорошо, — выдохнула она и вдруг задрожала от внезапного страха, не понимая его причины.
— И это еще не все. — Винни Линкольн, круглый, как Санта-Клаус, с розовыми щечками, все доставал и доставал подарки из своего мешка. — В страховом полисе имелся пункт, увеличивающий вдвое сумму премии, если смерть наступает в результате несчастного случая. Так что выплаты, свободные от налогов, составят полтора миллиона долларов.
Теперь уже зная причину страха, Агнес крепко прижала к себе младенца. Он только что появился на свет божий, но требовательная судьба уже засасывала его в свой водоворот.
Бубновые тузы. Четыре кряду. Туз, туз, туз, туз.
Карточное гадание, от которого она всеми силами стремилась отмахнуться, которое хотела представить себе не более чем игрой, оборачивалось явью.
Карты говорили о том, что Барти будет богат. Причем речь шла не только о деньгах. По словам Марии, он будет богат и талантом, душой, интеллектом. Богат мужеством и честью. Богат здравым смыслом, правильностью суждений, удачей.
И ему потребуется и храбрость, и удача.
— Что с тобой, Агги? — спросил Винни.
Она не могла объяснить ему свою озабоченность, потому что он верил в верховенство закона, в справедливость, которая должна торжествовать в этой жизни, в сравнительно простую реальность, и не смог бы оценить ту великолепную, пугающую, странную, на удивление сложную реальность, называемую жизнью, которую иной раз представляла себе Агнес скорее не разумом, а сердцем. То был мир, где следствие могло опередить причину, а совпадения являлись видимой частью намного большего замысла, который никому не открывался целиком.
Если четыре бубновых туза следовало воспринимать на полном серьезе, того же отношения требовали и остальные выпавшие карты.
Если страховая премия не просто совпадение, если это и есть предсказанное богатство, сколько пройдет времени до появления пикового валета? Годы? Месяцы? Дни?
— Ты словно увидела призрак, — сказал Винни, и Агнес искренне пожелала, чтобы угроза оказалась всего лишь не находящей покоя душой, стенающей и гремящей цепями, вроде диккенсовского Марлея, заявившегося к Эбенезеру Скруджу под Рождество.
Сон со своими чарами в эту ночь оказался бессильным, и Младший провел ее на унитазе, спустив столько воды, что ее хватило бы, чтобы заполнить приличных размеров бассейн.
На заре, когда спазмы наконец-то прекратились, смелый и решительный искатель приключений превратился в тряпичную куклу, выжатый досуха лимон.
Окунувшись в блаженную пучину сна, он вынырнул в общественном туалете, с неотложным желанием облегчиться, да только оказалось, что все кабинки заняты убитыми им людьми и никто из них не желает пустить его на такой желанный унитаз.
Проснулся он в полдень, с налитыми кровью глазами. Чувствовал он себя отвратительно, но контроль над внутренностями уже вернулся, и сил, похоже, хватало на то, чтобы принести чемодан, чего не удалось сделать ночью.
Однако, выйдя из номера, он обнаружил, что какой-то бессовестный прохиндей ночью забрался в его «Субарбан». Утащил не только чемодан и книги, полученные от клуба «Книга месяца», но и салфетки, жевательную резинку и освежитель дыхания, которые лежали в «бардачке».
А вот самое ценное, — невероятно, но факт, — что лежало в машине, полное собрание сочинений Цезаря Зедда, все книги в переплете, многие — первое издание, вор оставил. Коробку вскрыл, торопливо просмотрел ее содержимое, но не взял ни одного тома.
К счастью, ни деньги, ни чековую книжку Младший не положил в чемодан. Зедд остался с ним, а все остальное стоило не так уж и много.
Младший прошел к стойке, заплатил еще за одну ночь. Конечно, его не устраивали засаленные ковры, попорченная затушенными сигаретами мебель, шуршание тараканов в темноте, но он еще не набрался сил для того, чтобы садиться за руль.
Ознакомительная версия.
