Аль появился минут через двадцать. Он буквально взлетел на палубу — так, словно за ним гналась дюжина акул. И вид у него был какой-то одичалый.
— Что это с тобой? — поинтересовался Джайн, уставясь на Аля с искренним любопытством.
— Я… Там… — Алю не хватало и слов и воздуха. Наконец он чуть-чуть отдышался. — Там, понимаешь, такое… Такая…
— Да можешь ты говорить по-человечески или нет?
— Могу, могу, погоди… Понимаешь. Джайн, там тридакна.
— Ну и что?
— Гигантская тридакна.
— Ну и что?
— Такая… Метров пять!
— В воде все в полтора раза, того считай — три. Ну и что?
— Да не три, Джайн, больше, я ее со всех сторон облазил.
— Ладно. Пусть больше трех.
— Достать бы ее! Я таких и в Сиднейском музее не видел. Ее же у нас с руками оторвут. Понимаешь?
— А как ты ее везти собираешься, если она три метра с лишним? В каюту засунешь, под коечку?
— Ты меня за дурака не держи. Джайн, не надо. У нас же понтоны есть…
И в самом деле не дурак. А что? Овчинка, похоже, стоит выделки. Если такую штуковину поднять, потом принайтовить к спасательным надувным понтонам… Сколько она может весить? Ну тонну. Ну полторы. Три понтона. Это мы имеем. Взять на буксир. Скоростенка, конечно, плакала. Но это нас не волнует. Если шторм там или что еще — буксир отдать, и делу конец. Понтонов, правда, жаль. Это серьезно. Впрочем, прогноз погоды пока благоприятный. А выручить за такую штуку можно прилично, тут Аль не врет, как денежками запахло, так у него и голова сразу заработала.
— Предположим. И что ты предлагаешь? Практически?
— Я сейчас нырну, только отдышусь малость да кофе чашечку… Нырну, застроплю ее, а ты концы на брашпиль и врубишь.
— Ладно, попробуем.
И Линда и Роберта пришли в восторг от такой перспективы. Спор разгорелся только из-за одного: может или не может быть в такой тридакне жемчуг?
— Может, — уверяла Линда. — Я читала…
Джайн сильно сомневался, что Линда прочла в жизни хоть одну книжку, кроме рекламных проспектов да журналов мод. Разве что по ошибке?
— Не знаю, — сказал он, — что ты читала. А вот что в гигантских тридакнах жемчуга нет — знаю. Жемчуг добывают на специальных фермах. Из специально выведенных раковин.
— А до ферм? — поинтересовалась Роберта.
— Как так до?
— Ну, когда ферм еще не было, ведь добывали как-то жемчуг, правда?
— «Не было, не было»… Фермы всегда были.
— И все-то ты знаешь, — сказала Роберта с какой-то странной интонацией. Завистливой, решил Джайн. Ну и ладно, пусть завидует, лишь бы не спорила по пустякам.
Но Линда не сдавалась:
— В гигантской раковине и жемчуг гигантский. С кулак. Или с голову. А что мы с ним станем делать? Продадим? А сколько такая жемчужина стоит?
Джайн взбеленился.
— Заткнись, ты, — приказал он. — Отдохнул? — Это уже относилось к Алю. — Тогда давай. А вы смотрите, девочки, мешать будете — я за себя не отвечаю.
Аль нырнул. Возился он полчаса, не меньше. Потом высунулся из воды метрах в тридцати от яхты и махнул Джайну рукой. Не справиться, мол, помогай. Черт безрукий. Джайн вздохнул, выругался и напялил «намордник». Впрочем, через несколько минут он уже не жалел об этом. Действительность превзошла все ожидания. Тридакна и впрямь была гигантской — зубчатые створки ее достигали в большой оси метров четырех, не меньше. Такого Джайн и представить себе не мог. «Выдержат ли понтоны? — подумал он. — Вроде бы должны. Хотя черт его знает, не взвесишь же это чудо морское… Ладно, рискнем».
Вдвоем они застропили раковину довольно надежно. Джайн вернулся на яхту, выбрал якорь, потом, закрепив стропы на барабане, включил брашпиль. Мотор заработал, но не тут-то было! Сперва яхта подтягивалась по стропам — до тех пор, пока они не стали уходить в воду отвесно. А затем… Брашпиль рычал, стропы натягивались, яхта начала зарываться носом в воду — это становилось уже опасным. Джайн выключил двигатель. Вскоре на поверхности появился Аль.
— Ну что там?
— Ничего не получится. Не оторвать нам ее.
— А если от дна отбить сперва?
— Как? Молотком да зубилом под водой ковыряться будешь?
— Может, вибратором твоим?
— Вибратором? — вскинулся было Джайн, но тут же скис. — Нет. Он под водой работать не будет. Не рассчитан.
— Жаль… — Аль по-турецки уселся на палубе, закурил, помолчал, соображая что-то. — Слушай, есть идея!
— Опять?
— А если подорвать ее?
— Чем? У меня атомной бомбы нет.
— У меня есть.
— У тебя? На яхте? Ты что, сдурел?
— Ладно, Джайн, не злись. Дело прошлое. Я ж подрывником на Трансавстралии работал. Там взрывчатки всяческой хоть завались было. Ну и… Словом, в каюте у меня чемоданчик…
— Ты что, яхту мне угробить хочешь? Ты за нее платил? А за жизни наши ты платил? Выкинь, говорю! Сейчас же!
— Да погоди ты, Джайн, погоди. Не взорвались до сих пор, так за две минуты не взорвемся. Выкину, выкину, ты меня дослушай только.
— Валяй!
— Я заряд подложу, вернее — три. Маленьких таких три зарядика. Я подорву их разом. Как ножом отрежет. Как бы эта пакость за дно ни цеплялась — отрежет. Ручаюсь. Я же подрывник, Джайн, я в этом деле — ювелир…
— Ладно, ювелир, — сдался Джайн. — Действуй. Только смотри мне, если потом узнаю, что хоть грамм этого добра на яхте остался — берегись. Я с тобой такое сделаю…
— Выброшу, выброшу, — буркнул Аль и скрылся в каюте. Впрочем, вскоре он появился на палубе снова, таща чемодан. «Ничего себе, чемоданчик, — подумал Джайн. — Вот гад… Полгода смерть свою с собой возим… Погоди у меня, дойдем до Тонга — и на берег. Хватит с меня таких фокусов. Без разговоров — на берег. Я себе команду настоящую подберу, не то что эти взрывники-свиноеды».
Тем временем Аль закончил приготовления. Аккуратно уложив свои бомбы, как окрестил эти черные ребристые коробочки Джайн, в привязанную к поясу сетку, он запер чемодан и собирался уже отнести его обратно в каюту, когда Джайн остановил его:
— Не теряй времени. Скоро темнеть начнет, а работы впереди — воз. Я сам уберу. Ныряй давай.
Аль взглянул на часы, кивнул и скользнул в воду. Джайн на минуту задумался, глядя на проклятый чемодан. Потом принес из форпика конец дректова метров пятнадцати длиной, привязал к ручке чемодана и аккуратно, без всплеска, чтобы не привлечь внимания, опустил чемодан за борт. Так оно спокойнее будет. Пусть он тут на дне остается. Сразу Аль не вспомнит, заговорю ему зубы, а потом уйдем отсюда — и ищи-свищи.
Через четверть часа, когда Аль взобрался на палубу, Джайн кинул ему полотенце:
