Хорошо помнит Васильев тот день, когда подводный танк впервые двинулся от берега, погружаясь в море все глубже и глубже. В этот момент он чувствовал себя счастливейшим человеком на земле...
Инженер приподнялся на локте и взглянул на море, как бы пытаясь увидеть уходящий под воду танк.
Мучила жажда. Трудно было пошевелить языком. Горло воспалилось, как при ангине. Нет, никакие муки не смогут сравниться с тем, что сейчас испытывал Васильев... Каплю воды, только каплю!..
Послышался гул самолета. Вот уже близко, совсем над головой... Их ищут? Откуда самолет ночью?.. Здесь не может проходить пассажирская трасса...
И опять настала тишина. Еле слышно плескались волны. "Надо было пустить ракету", вспомнил инженер.
Он долго смотрел в темное спокойное небо. Звезды исчезли, опускался туман. Над островом он казался густым и липким. Мучили видения. Васильеву чудилось, будто белесые призраки в длинных одеждах встали перед ним сплошной стеной... Вот они взялись за руки, медленно идут навстречу, окружают его со всех сторон...
Но что это?.. Нет, он не бредит...
На противоположном конце острова показались голубоватые огоньки. Иногда они гасли и затем вспыхивали в новом месте, постепенно как бы приближаясь к берегу...
Инженер побежал к ним навстречу. Звенели и катились под ногами скользкие гальки. Голубой огонек дрожал возле темной скалы, и Васильеву казалось, будто кто-то притаился здесь, ждет его, запрятав в рукав потайной фонарик.
Когда он подошел совсем близко, то заметил, что свет мерцает в расселине между двумя плоскими камнями, которые чем-то напоминали ему могильные плиты.
Осторожно, затаив дыхание, Васильев стал подбираться к ним. Он уже поднялся на груду камней, как вдруг оступился.
Мелкие камешки посыпались вниз, зашумели в расселине. Огонек мгновенно исчез.
Ощупью, широко расставив руки, Васильев пытался кого-то найти в узком пространстве между камнями... Но там никого не было...
Стараясь выкарабкаться из расселины, он скользил руками по гладким камням, слегка влажным от тумана. Может быть, они утолят жажду?.. Васильев припал воспаленным ртом к холодной, пахнущей водорослями поверхности камня...
Он не помнил, сколько прошло времени. Казалось, что ничего больше не существует на свете, кроме вот этих холодных и влажных камней. Наконец он оторвался от них и увидел, как сквозь туман просачивалось утро...
Он бросился к Синицкому. Тот все еще не приходил в сознание. Васильев оторвал воротник у своей рубашки, намочил его в воде и положил на лоб юноши.
Студент пошевельнулся и бессильно приподнял руку. Рука снова упала на песок.
- Пить!.. - чуть слышно прошептал он.
Васильев многое отдал бы сейчас за стакан воды для своего нового друга. Еще одно испытание! Снова борьба за жизнь... но уже не свою, а чужую.
Опять инженер побежал к скалам. Может быть, как-нибудь удастся собрать хоть полглотка воды? Он водил по камням ладонями, чувствовал, что они скользки от воды, но воды все-таки не было...
Вдруг острая, обжигающая боль уколола палец. Васильев отдернул руку и увидел тонкий язычок голубого пламени.
Огонек пробивался сквозь трещину в камне. Неподалеку от него мерцал другой, еле заметный в туманной мгле.
Так вот они, таинственные огни! Глухая досада овладела инженером. Как же он ночью не догадался, что встретился с обыкновенным явлением выхода нефтяных газов! "Значит, на этом острове тоже есть нефть... подумал он. - Что ж, и здесь поставим вышку... Но кто узнает об этом "вновь открытом месторождении", если нам не удастся выбраться с проклятого острова? Чертов туман! Разве нас найдут?.. Надо продержаться... Только бы воды, воды!"
Он смотрел на мигающий огонек и думал, думал только об одном... Вот мчится бушующий поток... Спокойно и медленно течет река... С гор сбегает светлый ручей... Стоит на столе тонкий, прозрачный стакан, и в нем - вода... Всюду вода! Он видел ее в цистернах, бочках, ведрах, даже в лабораторной мензурке, куда из трубки перегонного аппарата медленно, по капле стекает вода...
Ослепительной искрой блеснула мысль: "Если есть огонь, то, значит, будет вода".
Васильев бросился к шару, быстро разыскал там внутреннюю проводку из толстого освинцованного кабеля, что тянулся от аккумуляторов к фонарю, и оторвал ее от стенок. Еле удерживая себя от резких, нетерпеливых движений, инженер, прикусив губу, осторожно снял свинцовую трубку с жилы кабеля...
Теперь надо найти фляжку и снять с нее суконную обшивку... Так... Это сделано. Крышка?.. Крышка от фляжки не нужна... Инженер свернул из оторванного от своей рубашки лоскута тугую пробку. Вставил в нее оболочку кабеля, скрученную в виде змеевика.
Готов перегонный аппарат! Морская вода плещется во фляжке, как в реторте... Теперь надо найти мензурку... Здесь как раз и пригодится крышка-стаканчик от фляжки.
Огонек, зажатый в трещине скалы, дрожал, словно пламя газовой горелки. Знаменитый инженер, волнуясь как школьник, повторял опыт перегонки воды. В первый раз он делал это лет двадцать пять тому назад.
Фляжка, служившая сейчас ретортой, была укреплена над огнем, змеевик спускался в ямку с холодной морской водой. Конец змеевика был подведен к стаканчику,
Из свинцовой кабельной трубки показалась, как слеза, первая капля живой воды.
Поистине, эта вода казалась Васильеву живой! Затем еще капля, еще... Ему вспомнился рассказ о средневековой китайской пытке, когда на выбритое темя медленно падали капли воды... Вероятно, Васильев испытывал сейчас то же самое: редко стучали неторопливые капли в дно стаканчика.
Может быть, проходили часы или только минуты - Васильев плохо представлял себе время... Он смотрел на драгоценные капли, которые уже не стучали, а булькали, с тихими всплесками наполняя стаканчик.
Вот он почти полон. Так хочется поднести его ко рту, хотя бы только смочить губы!.. Но вдруг не удержишься и выпьешь все?.. Васильеву стало даже страшно при этой мысли.
Прижимая к груди стаканчик, инженер медленно поплелся к берегу. Там он осторожно приподнял голову Синицкого и влил ему несколько капель в пересохший рот.
Прошли минуты, и юноша открыл глаза.
...Долго не мог понять Синицкий, что с ним произошло. Где он? Кто это? Что за человек приподнял ему голову и держит перед ним блестящий стаканчик?..
Все его тело болело, мутилось сознание. Он то закрывал, то открывал глаза, силился что-то рассмотреть вокруг себя...
Словно из тумана, медленно выплывало знакомое лицо капитана подводного дома. "Ну, значит, жив!" обрадовался Синицкий, но все-таки для большей уверенности спросил:
- Это вы, Александр Петрович?
Он сказал это так тихо, что Васильев его не слышал. Но он увидел, что юноша смотрит вполне сознательно и даже пытается улыбнуться.
