Костик уже два раза чуть было не отпустил поручни. Переступать ногами он не решался – металл характерно трещал и выдал бы его сразу. Моллюски слышали очень хорошо, как для Костика – слишком. Так он и висел – то ли в засаде, то ли в ловушке. Если он в ближайшие пару минут не выберется из лаза, он просто свалится вниз и ему будет уже все равно, услышит его моллюск или нет.
Щелчки становились все громче. Пришелец уже не кружил, он двигался прямо к лазу, не убежать. Вариантов особо не было. Подождать, пока моллюск не вскроет лаз и не доберется до него, или выбраться наружу самому. Костик выбрал последнее. Уперся в крышку люка и бросил все свое тщедушное тело вверх и вперед.
Ему снова повезло. Он все сделал вовремя. Люк не просто открылся, тяжелая крышка сбросила моллюска с раковины. Тот подлетел слишком близко к источнику звука, который он все никак не мог идентифицировать. Костик выпал на онемевших ногах и оказался практически на туше моллюска.
У него не было времени испугаться, не было времени вспомнить о том, как застревали пули в защитном поле пришельца. В руках Кости был нож, и он сделал то, для чего этот нож и был создан, – нанес, один за другим, целую серию колющих ударов, моллюск ответил – щупальца впились в его кожу, и Костик потерял сознание еще до того, как упал.
Когда парень пришел в себя, то обнаружил, что лежит на чем-то мягком и мокром. Все тело ныло, но он был цел, а его враг был убит. Убит обычным ножом. То, что не могли сделать ракеты и пули, бомбы и гранаты, сделал обычный кусок нержавеющей стали – штык-нож АКМ/АК74. Производства Ижевского оружейного завода, СССР.
Если бы землян не оставалось так мало, если бы они не были так слабы… То, что сейчас сделал и понял Костик, имело бы значение. Слишком поздно. Он вспомнил, как пришельцы сбили звено КА-25. Он был совсем маленьким, но запомнил на всю жизнь, как два серо-зеленых чудища наполнили своим стрекотом, кажется, весь мир, как заговорили пулеметы и каждый выпустил по две ракеты. Все зря. Они атаковали такого же одинокого моллюска. Тот спокойно дождался, когда они подлетят поближе, после чего сделал всего два выстрела из своего энергетического ружья.
Потом тайком от родителей они мотались глянуть на погибшего моллюска. Его не смогли достать ни ракеты, ни пули. Винт от вертолета аккуратно разрезал его пополам. Почему тогда никто не обратил на это внимания?
Первые несколько метров в сторону дома он прополз. Все ждал щелчков раковин. Надоело ждать, надоело бояться. Встал, вернулся к моллюску. Так близко он пришельцев не видел никогда. Того, убитого вертолетным винтом, толком рассмотреть не удалось – ночью много не увидишь.
Больше всего враг был похож на огромную сырую куриную печень. Блюдо это было нечастое, потому Костик его запомнил хорошо, только вместо крови в местах порезов сочилась какая-то белесая жидкость. Маслянистое туловище вытекло из раковины, все еще цепляясь за нее одним из щупалец. Раковина вибрировала в метре от земли, Костик легко забрался в аппарат, зато, чтобы отцепить щупальце, пришлось постараться. Освободившись, раковина тут же поднялась в воздух еще на два метра и застыла, будто приклеилась к невидимой стенке. Внутри не оказалось ничего похожего на пульт управления. То ли моллюски управляли раковинами как-то уж совсем по-своему, либо Костик чего-то не заметил. Но было в транспорте пришельца кое-что важнее. Моллюски предпочитали атаковать щупальцами – как бы врукопашную, но, если отпор был велик, пускали в дело ружья. По крайней мере больше всего эти два вложенных друг в друга цилиндра с шершавыми стенками были похожи на ствол ружья. Костик прицелился в тушу моллюска и осторожно вложил палец в углубление, опоясывающее внешний цилиндр. Казалось, моллюск ожил – выстрел заставил щупальца пришельца дернуться, чтобы через несколько секунд снова затихнуть. Белая жидкость понемногу растекалась вокруг туши пришельца. Костику пришлось прыгнуть, чтобы не попасть в нее.
Вооруженный, с полным вещмешком, Костик двинулся к дому. Ему хотелось верить, что худшее в этой жизни с ним уже случилось.
Все молчали, пока дед вскрывал банки. В одной оказалась гречневая каша с мясом. В другой – что-то напоминающее паштет. В третьей – тушенка.
Все молчали, все ждали, когда дед скажет Слово. Костик, как и каждый в небольшой семье, знал его на память, не все понимал, но верил. Казалось, вот замолчит дед и все сбудется, не хватало какой-то малости, может, говорить надо было чуть раньше или чуть позже, может, дольше помолчать, а может, все дело в том, что младшенькая заерзала не ко времени.
«…Три дня не пил, три ночи не спал, три коня загнал. Узнала Красная Армия про нашу беду. Затрубили трубачи во все сигнальные трубы, забили барабанщики во все громкие барабаны. Развернули знаменосцы боевые знамена. Мчится и скачет на помощь вся Красная Армия. Только бы нам до завтрашней ночи продержаться…»
В любой другой день Костик уже бы спал в своем углу землянки. Иногда ему снилась Красная Армия – бесстрашные всадники на огромных конях – летят стальной лавиной, и ничто не может их остановить.
Не сегодня.
Дед как обычно устроился у входа в землянку, ночью быстро холодало, но ему все было нипочем.
– Говори, что надумал. – Дед не обернулся. Костик устроился рядом, также взял в рот соломинку, начал не сразу:
– Почему они не приходят?
– Значит, мы что-то неправильно делаем.
– Разве у нас есть выбор?
– Может быть, он был, и мы ошиблись.
– И Красная Армия никогда не придет?
Костик положил на колени вещмешок, вытянул ружье, положил перед дедом.
– У нас есть запас еды и оружие, такого шанса больше может не быть.
Дед рассматривал трофей, не касаясь.
– Работает?
– Все как папа говорил. Направить на цель и нажать.
– Ну да, все просто. Особенно если цель в этот момент ждет, когда ты будешь направлять и нажимать. Только ты ведь уже все решил?
– Сегодня ночью я сделаю три ходки, и у вас будет еда. Следующей ночью мы уйдем отсюда, потому что моллюски будут искать убийцу. Еще через ночь я отправлюсь в место, где стоит дом из красного кирпича, и башни, и звезды на каждой из них. И позову Красную Армию. И она придет.
– А если не придет?
– Значит, я сделал все, что мог. Даже отец не мог бы требовать от меня большего.
Дед мог его остановить. Хватило бы молчания. Но он ответил:
– Пусть все будет так. Только уйдем мы сегодня. Сейчас. На зимнюю стоянку.
* * *
Сомов уже не надеялся, что его рапорт кто-нибудь когда-нибудь рассмотрит. Поэтому сейчас он делал то, чему его так настойчиво учили эти два года, то, в чем он был теперь настоящим специалистом. Он полз по-пластунски. Он уже давно привык не думать о том, во что превратится его одежда, Сомов прижал голову к земле и двигался к палатке генерала сантиметр за сантиметром. Только когда его рука уткнулась в полог, он сообразил, что на месте. Осталось сделать задуманное. Максим Иванович встал, одернул гимнастерку и попытался шагнуть ко входу в палатку. В следующую секунду он снова был на земле, только на этот раз его руки были выкручены, но даже эту боль он чувствовал недолго, удар прикладом разом оборвал его мучения.
