– Ну, Лера, как там Вас по батюшке, выпьем на брудершафт!
– Откуда такая прелесть?..
– А, я, на всякий случай, припасла бутылку водки «Путинка»!.. Кирилловна я, Кирилл Кириллович…
У Кирилла отвисла челюсть, руки опустились, сердце тревожно забилось…
– Твой отец жив? Мама где?..
– Отца я не знаю, и никогда не видела… Мама воспитывала меня одна. В 16 лет, когда я получала паспорт, впервые узнала, что моего отца звали Кирилл… Это был любовник мамы. Она тогда жила и работала в Москве… Мама мне о нем ничего не рассказывала. Но, мы как-то на Рождество, ездили в Москву и ходили к Дому на Набережной. Мама показывала окна, где я была зачата…
– Шестой этаж, не так ли?
– Возможно шестой, пятый или седьмой… Давайте съездим туда как-нибудь, я покажу!
– Сначала покажи мне фото мамы!.. Она, умерла?
– Умерла от рака, когда мне было 17 лет… Мы жили уже здесь… Понимаете, у меня с 14 лет был ветер в голове. Предками я не интересовалась. Весь наш семейный архив был в сундуке. Одно фото мамы стояло на моем столике, когда я училась в школе. Бабушек и дедушек я не знаю. Мама была с ними в ссоре, ибо они отдали ее почему-то в детдом… Дед с бабкой померли. Мама дом продала вместе с мебелью, получив квартиру в пятиэтажке, как раз она стоит под прямым углом к дому, где я сейчас живу. Мне было 17 лет. Умерла мама. Я окончила школу. Встретила Степу. Переехала к нему. Вскоре мы продали мою квартиру. В 18 лет я родила Анжелину, и мы со Степой поженились. Фотокарточку мамы я отдала, когда делали ей памятник. Забрать ее не смогла сразу. Потом ее потеряли… Но, сходим на могилку к маме, там Вы ее увидите…
– Отлично! Все просто превосходно! Все укладывается в простую формулу… – Нервно скороговоркой выпалил Кирилл, таща Леру в коридор, где было огромное зеркало… Встал перед зеркалом и поставил Леру рядом. Потом сказал: «Раздевайся!» И, начал раздеваться сам, что-то бормоча себе под нос. Лера послушно разделась. Вот, стоят они голые, и смотрят на свои отражения в зеркало… Кирилл бормочет: «Понятно, почему ты бросилась от мужа ко мне, и Анжелка за тобой… Я еще вспомнил, что упал потому, что загляделся на девушку необыкновенной красоты, которая стояла на ступеньках винного завода, пряча свое лицо под капюшоном… Она тоже рванулась ко мне… И, была ближе, чем ты, но ты как-то ее опередила!..»
– Вика ее зовут! Ты прав, фантастически красивая девушка! Прячет лицо летом, обернувшись платком, как мусульманка. А, в холодное время, натянув на лоб капюшон… Сирота, воспитывается бабушкой. Бабушка в 77 лет, инвалид по диабету, работает сторожем в общежитии для мигрантов из Средней Азии… Наркотики, проститутки, бандиты… Никто туда не идет работать. Баба Вера практически там живет, чтобы Вика могла учиться в институте. Она учится на медицинском факультет в Университете в Дмитрове… Кирилл Кириллович, Вы боитесь, что я Ваша дочь?
– Весьма и весьма, Лера, вероятно… У меня же квартира в Доме на Набережной… 6 этаж, 3-тий подъезд, квартира 141… Квартиру мама получила еще до войны. Туда меня принесли из роддома… Я помню, как меня положили на дубовый стол, бабушка меняла пеленки, а, я рассматривал огромную хрустальную люстру, что была надо мной и красные гардины с белым тюлем, сквозь который били лучи осеннего солнца… Родителям я купил этот дом, им стало тяжело жить в Москве… Лера, родная, ты спасала не чужого мужика… Ты спасала родного отца, чтобы потом вступить с ним в кровосмесительную связь!
– Ты – мой папа?.. Что же ты, папаня, меня не разыскивал?.. Ты – Дон Жуан или Казанова?.. Но, все позади! Я тебя нашла, я стала твоей женщиной и ни в чем не раскаиваюсь! Ничего «такого» не чувствую! И, если бы все пришлось повторить, я бы повторила!
– Меня насторожил твой рассказ про мышонка, которым ты себя чувствуешь, разглядывая мою «норку»! Не нужно быть Фрейдом, чтобы понять, откуда эта блажь!.. Ты же сама чувствовала, что в «мышонке» и «норке» есть что-то, что тебя тревожит! Не так ли, дочка?
– Папа! Посмотри в зеркало! Стоят два голых – упоенные сексом, и разглагольствуют… Тебе вредно так волноваться! Столько белка в меня вылил, столько энергии потратил… Сейчас, гляди, плюхнешься, и уснешь «сном навсегда»!.. Не надо! Отец ты мне, или не отец, я теперь твоя женщина и тебя никогда от себя, до самой смерти, не отпущу… А, умрем мы, папа, видимо вместе, в глубокой, моей, старости…
– «Ладно, уговорила!.. Нам хорошо, а про внучку мою забыли! Сейчас выпьем по бутылке шампанского на твой выбор – две бутылки разного и самого лучшего в мире, съедим по баночке икры. Потом ты у меня отсосешь…
– Вот это – с удовольствием и хоть сейчас!..
При этих словах Лера упала на колени, привычно взяла член Кирилла в руку, открыла рот, и член был в ее власти (пасти)! У Кирилла опять опустились руки. Сопротивляться он не мог… И, боялся, чувствуя, что ему так хорошо, как бывает умирающим в пургу, замерзающим в снегу, засыпающим «сном навсегда»! Потом они накинули халаты, столкнув одежду в одну кучу к трюмо. Кирилл, вытирая рот Леры от следов спермы, сказал:
– Дочка! Никогда при мне дома не носи трусов… Твой запах меня сильно бодрит! Я проснулся только благодаря ему… У тебя жасмин изо рта, и дурман-трава между ног… Хорошо, папочка! Я буду часто раздвигать ноги. Можешь наклоняться и нюхать… Айда пить шампанское за встречу и восстановления семьи! Потом отсосу, мы разбудим Анжелину, твою внучку, и ты нам покажешь свой погребок!
– Айда, Валерия Кирилловна Светова!
В доме громко зазвучала «Ода к радости», в исполнении мужского хора Свято-Троицкой Сергиевой лавры…
Глава 5. В СССР не было секса? Или: кадры решают все!
«Не может быть никакой дружбы между мужчиной и женщиной, между мужчиной и мужчиной, между женщиной и женщиной… А, также, с самим собой! Sex! Only Sex!»
(Honnorea von Abbel. «Sex & Friendship Today»)
«Ни раем, ни адом
меня уже не смутить,
и в лунном сиянье
стою непоколебим —
ни облачка на душе…»
(Уэсуги Кэнсин)
…До самого утра Кирилл и Лера, попивая маленькими глотками горячую «путинку» из миниатюрных чашечек-пиал «сакадзуки», как пили саке во времена Токугавы Иэясу, говорили о семье, детях, Родине… и занимались сексом прачехеда-цурисанта… Утром, приняв контрастный душ вдвоем в кабинке, во время которого Кирилл заполнил все открытые полости Леры своим белком, оба направились в спальню будить Анжелину.
– Доченька! – Воскликнула радостно Лера, целуя сонное еще личико Анжелины, – вот твой родной дедушка!
И ткнула указательным пальцем правой кисти в широкую и мощную грудную клетку Кирилла!
– Мамочка! Я вперед тебя догадалась, что он мой дедушка! Посмотри, у нас с ним одинаковые родинки на левом плече!
И, действительно, родинки были, как две однояйцовые сестрички! Кирилл, передернув крутыми плечами, шепнул на ухо Леры: «Когда пойдем в туалет, покажешь свое плечо!» – «Хорошо!» – также шепотом ответила Лера на ухо Кириллу.
– Что вы там шепчетесь? Я хочу писать, какать и кушать! – слегка раздраженно сказала Анжелина и надула губки.
– Кирилл! Чем будем кормить ребенка? У нас ничего нет! Сбегай в «Магнит», купи…
– У нас все есть, родная, не волнуйся. Иди, приводи в порядок внучку… А, потом вас ждет сюрприз!
Лера вопросительно вздернула бровями, похлопала длиннющими пушистыми ресницами, и сказала:
– Ладно! Мы скоро! Смотри у меня! Чтобы все было тип-топ, папочка!
– Не ссыте, Маша, я – Дубровский! – весело и радостно пропел Кирилл…
…Через пятнадцать минут, держа в одной своей широкой и крепкой руке нежную и сексуальную руку дочки, а в другой – маленькую, но, крепкую, ручонку внучки, Кирилл весело спросил:
– Ну, девочки, в сказки верите?
– Нет!!! – Громко и звонко в один голос крикнули мама с дочкой.
– А, они… есть!
Кольцо из сплетенных рук было как раз под огромной хрустальной люстрой, точной копией люстры в квартире Кирилла в Дома на Набережной. Дубовый стол был отодвинут. Люстра покачивалась на мощных бронзовых цепях, которые в лучах восходящего солнца, что било в огромные окна зала, выглядели кроваво-красными. Кирилл сильно сжал руки жены-дочери и внучки, при этом левой пяткой надавил на одну паркетину. Зазвучала ненавязчиво и тихо «Ода к радости» – кантата Петра Ильича Чайковского, и началось медленно вращение пола, на котором стояли трое! Девочки сами теперь вцепились в держащие их сильные руки Кирилла! Они не знали, что сказать, ибо вращение ускорялось, и через минуты над полом оставались только головы Кирилла и Леры. Анжелина уже была подполом и радостно визжала, выдернув свою ручонку из руки деда:
– Да здесь… здесь… мама, здесь СКАЗКА!!!
Лера уже все видела сама! Ее огромные карие глаза были широко открыты, как первый раз в душе с Кириллом, когда он снимал с нее трусики! Тонкие аристократические ноздри ее трепетали, втягивая ароматы тропического леса с бурной растительностью. Ушки ее порозовели – звуки «Оды к Радости» сменил веселый гомон птиц, шелест их крыльев. Лера не успевала вертеть головой, озираясь по сторонам. В ее волосах уже запутались огромные, разноцветные бабочки и стрекозы с большими прозрачными крыльями и красными животиками… Увидев голубую гладь водоема, в который падал с невидимой высоты водопад, разбрасывая на большое расстояние брызги, она машинально начала снимать платье, забыв, что под ним ничего нет!
