– Ты когда-нибудь был женат?
– А что?
– Потому что мне нужно знать, что в следующую минуту я не увижу, как миссис О’Коннор целится мне в лицо, поскольку считает меня старой пассией, раздувающей новое пламя.
Справедливый вопрос.
– У тебя есть опыт такого рода?
– Кое-что имеется.
– Нет.
– «Нет», то есть «нет никакой миссис О’Коннор», или «нет, она так не подумает»?
– Не женат и никогда не был женат.
Ее голос поник, голова опустилась.
– Хорошо. – Она разглядывала свои руки. – Не то хорошо, что ты никогда не женился. Я имела в виду, это хорошо, потому что сегодня я слишком устала для драки.
Эмоциональная поза Делии очень подходила женщине с закатанными рукавами. Не имея покровителя или защитника, она была вынуждена сражаться за себя, и то, что когда-то было мягким и нежным, обросло толстой шкурой, готовой всякий раз ощетиниться. Сидя на этой скамье, она исполняла роль Клепальщицы Рози[21], примирившейся с тем фактом, что Джо никогда не вернется домой.
Двадцать лет назад, когда я смотрел в потолок больничной палаты и мысленно перебирал свои возможности, эта не пришла мне в голову. Мне она не понравилась.
Я взглянул на часы.
– У нас есть еще несколько часов, прежде чем понадобится быть в «Лэриэте», а я должен заехать в еще одно место. Не возражаешь, если я подброшу тебя…
– Я могу поехать с тобой?
– Это не самое воодушевляющее место.
– От меня не будет хлопот.
– Запах может быть немного… ошеломительным.
Она хихикнула:
– Видел бы ты некоторые места, где мне приходилось выступать.
– Это может потребовать некоторого участия.
– Я в игре.
Я улыбнулся:
– Это будет здорово. Ей понравится.
– Ей?
– Моей подруге.
Делия оцепенела.
– Кажется, ты говорил, что у тебя нет ни с кем отношений.
– Нет. – Я с улыбкой поднял палец. – Я сказал, что никогда не женился, но не говорил, что у меня нет подруги.
Новая порция колючек. Ее спина стала прямой, как палка.
– Она поладит со мной?
– Думаю, ты можешь на это рассчитывать, – ответил я, забираясь в джип, пока она продолжала стоять рядом.
– Почему ты так уверен?
– Просто догадка.
Центр «Ривервью» – жилое учреждение на сорок коек, расположенное на пяти акрах земли напротив гранитного выступа горы Спящего Индейца. Живописные клумбы и ровно подстриженные газоны одновременно поддерживаются в порядке и вытаптываются огромным стадом оленей, которые едят цветы и траву. Это место граничит с рекой Арканзас, постоянное журчание которой дарит безмятежность и покой.
Я пересек короткий мост через Арканзас, проехал по парадной аллее с рядами огромных тополей и остановил машину. Уже перевалило за полдень, и большинство обитателей либо дремали, либо сидели в своих комнатах и смотрели телевизор. Я оставил джип на стоянке и вышел, Делия последовала за мной. Ее спина стала более гибкой, и она была уже меньше похожа на дикобраза.
Мы миновали прихожую и поплутали по коридорам, пока я не нашел комнату Мэри. Дверь была закрыта. Я толчком распахнул ее и увидел, что она спит, так что мы присели и затихли. Это был один из моих любимых моментов в обществе Мэри. Когда она спала, то не дергалась.
Делия осмотрела комнату, увешанную настенными украшениями.
– Ты должен был рассказать мне, – прошептала она.
– После того как я снова начал играть, то стал искать надежное место, чтобы попробовать свои силы. Здесь люди просто благодарны за компанию и не слишком придирчивы, если ты будешь кое-где пропускать ноты или фальшивить. Кроме того, они довольно внушаемы. Мэри была одной из первых, для кого я играл. Чем больше времени мы были знакомы, тем больше я понимал, что у нас есть кое-что общее.
– Например?
– Мы оба поклонники Делии Кросс.
Делия изучила стены, обклеенные плакатами с ее атрибутикой.
– Правда, она упертая фанатка, – добавил я. – Иногда это граничит с навязчивостью.
Темные волосы Мэри упали на ее лицо, и струйка слюны стекала на подушку. Я заправил ей волосы за ухо и промокнул уголок рта. Она заморгала, улыбнулась, и нервный тик немедленно вернулся.
У Мэри сильный страбизм – проще говоря, косоглазие. Когда один глаз смотрит на вас, другой смотрит перпендикулярно, так что виден лишь белок. Фокусировка глаз чередуется слева направо и в обратном порядке. Ее правый глаз сосредоточился на мне, и она подняла голову, позволив подложить вторую подушку. Ее голос был хриплым и прерывистым, как у Кэтрин Хепберн.
– Ты только что мне снился.
Я придвинул к кровати стул из нержавеющей стали и положил руки рядом с ней на кровать.
– Да, и что там было?
– Как ты первый раз играл для меня.
– По правде говоря, я думал, что играю для всех, кто собрался в холле.
– Да, но ты не мог отвести глаз от меня.
Я рассмеялся.
– Это верно. – Ее правая рука начала хлопать по матрасу, как выброшенная на берег рыба, поэтому я подсунул снизу свою руку и удержал ее. – И до сих пор не могу.
За годы Мэри перепробовала множество препаратов, замедляющих развитие и эффекты церебрального паралича. Мало что помогало, и почти ничто не могло удержать ее тело от непроизвольных судорог.
Кроме одного средства. Когда я играю, она вообще не дергается. И говорит, что боль «смывается» из нее.
Мэри пробыла здесь большую часть своей взрослой жизни. Она местная любимица и редко о чем-либо просит.
Медсестра постучалась и вошла в комнату. Оглядевшись, она помахала мне:
– Привет, Купер.
– Привет, Шелли. Как Питер? – Я встал и помог перекатить Мэри на бок, а потом отрегулировал раздвижную ширму, чтобы Шелли могла сменить ей подгузник. Шелли делала это несколько тысяч раз. Она могла делать это даже во сне.
– Этот маленький проказник переключился с тубы на барабаны. Говорит, что у него больше чувства ритма, чем у трех ударников вместе, и что пора бы всем узнать об этом.
Рука Мэри поднялась из-за ширмы и оттолкнула мой подбородок от кровати, чтобы я не смотрел на нее.
– Лучше не смотри. Я, знаешь ли, еще женщина.
Я заговорил, глядя в стену:
– В любой группе нет более важного участника, чем барабанщик. Все живет и умирает в ритме. Ударники не всегда пользуются большим уважением, но они связывают остальных в одно целое.
Шелли повернула Мэри на спину и понесла сырой подгузник к двери.
– Может быть, и так, но кролик из рекламы «Энерджайзер» не внушает доверия. Единственный ритм, который он может услышать, – это моя нога, пинающая его по… – Последнее слово она произнесла одними губами.
– Тут я ничем не могу помочь.
Шелли вышла, оставив нас с Мэри смеяться над шуткой. Но смех вызвал у нее сдавленный кашель – этого я уже давно не слышал. Она еще немного покашляла и отхаркалась.
Я сурово посмотрел на нее:
– Доктор Джордж слышал, как ты кашляешь?
– Он был здесь на прошлой неделе и еще раз сегодня утром. – Она указала на бутылочку на столе рядом с собой. – Ядерный антибиотик. Предположительно, он должен убить эту заразу.
Фокусировка ее глаз перескочила справа налево, и она увидела Делию, сидевшую на стуле у стены. Мэри удивилась, обнаружив в комнате еще одного человека.
– Ой, привет. Я вас не заметила. – Она потянулась к очкам с чудовищными линзами и водрузила их на переносицу. Ее голова склонилась набок, пока она изучала лицо Делии. Потом она наклонила голову в другую сторону и, наконец, вернула ее в среднее положение. – Это вы.
Делия встала и протянула руку:
– Привет, я Де…
Мэри схватила ее руку обеими руками.
– Я знаю, кто вы такая. – Она трясла и раскачивала ее руку. – Просто не могу поверить, что вы стоите в моей комнате.
Одно из моих занятий – развлекать людей. В сущности, это мое единственное занятие. Выполняя эту миссию, я починил отцовский автобус и отвозил на концерты в окрестностях столько медсестер и пациентов, сколько мог увезти. Без ночевки, только туда и обратно. А Делия Кросс была здесь любимой певицей. Каждый раз, когда она собиралась выступать в пределах нескольких часов от Буэна Висты, я получал запросы на автобусную экскурсию. После каждой экскурсии Мэри сохраняла корешки билетов, программки и афиши, и теперь каждая из них была вставлена в рамку и висела на одной из окружающих нас стен. Живой мемориал Делии Кросс.
Мэри посмотрела на меня, смахнула с лица волосы и потянулась за помадой, которая лежала на тумбочке рядом с ее кроватью.
– Ты должен был сказать мне.
– А ты бы мне поверила?
– Нет. Но тебе следовало попытаться.
Она свинтила колпачок, но ее рука слишком сильно дрожала. Это грозило неприятностями. Делия опустилась на кровать рядом с ней.
– Можно мне?
Мэри пыталась лежать тихо, пока Делия накладывала помаду на ее губы. Ее тело выражало эмоцию, которую не могло выразить ее лицо. Когда они закончили, я положил футляр с гитарой в ногах ее кровати, отпустил тормоз, удерживавший колесики, и покатил ее к широкой двери.
