учреждений. Весь первый этаж завален плакатами «Береги лес от пожара» и «Бросая мусор, не забудьте хрюкнуть». Мы не самый засекреченный отдел ЦРУ, у нас нет ни «беретт», ни ампул с цианидом, и, чтобы попасть в наш подвал, достаточно предоставить рентгенограммы обеих бабушек в фас и профиль.
Что там находится? Несколько лингвистов да отставные вояки вроде меня. Компьютер, на который в АНБ пролили кофе. И Джордж. Джордж — наш карманный гений. Говорят, в начале карьеры он снимал порнушку для яков во Внешней Монголии. Он питается арахисовым маслом, и Тилли работает на него.
В общем, когда пришельцы начали трансляцию, ребята из Лэнгли привлекли Джорджа к расшифровке. Ну и меня в некотором роде. Серьезные люди присылают мне интересные снимки, когда хотят узнать мнение со стороны. В недобрые старые времена я фабриковал дезу. Терпеть не могу это слово — «деза». Мои работы до сих пор в ходу у историков.
В обед я отправился в столовку «У Рапы» на поиски Тилли. С тех пор как Старший Брат в Лэнгли узнал, что сотрудники агентства ходят к Рапе вместо того, чтобы жевать вареный картон от Управления общих служб, столовскую кассиршу заменили на девицу в чулках с идеально прямыми швами и камерами в обеих, э-э-э, глазницах. Но жратва здесь все равно отменная.
Тилли сидела, непринужденно откинувшись на спинку стула. На ее губах играла мечтательная улыбка. При виде меня улыбка пропала. Тилли только притворялась непринужденной; я заметил у нее в руке несколько сломанных спичек.
Она снова улыбнулась, как будто ей предложили отрезать правую руку за пятьдесят центов. Однако я знал ее давно и понимал, что могло быть много хуже. Мы по-дружески заказали пасту с телятиной.
— Смотри, — сказал я. — Нам наконец удалось синхронизироваться с их лучом и получить пару кадров.
Половина снимка была размытой, половина — вполне четкой. Тилли вытаращила глаза:
— Это… это…
— Ага. Это девушка. Чертовски красивая, вылитая ты.
— Но, Макс! Ты уверен?
Она назвала меня по имени. Добрый знак.
— Абсолютно. Мы видели ее в движении. Это наш пришелец, детка. Мы проверили запись во всех синематеках мира. Это не ретрансляция. Видишь надпись на шлеме и на панели за ее спиной? Это не земной язык. Сомнений, откуда ведется трансляция, тоже нет. На этом корабле полно гуманоидов. По крайней мере, женского пола… Что нарыл Джордж?
— Увидишь в копии, — рассеянно сказала она, любуясь фотографией. — Ему удалось разобрать около двух сотен слов. Они хотят приземлиться… и еще что-то насчет Матери. Типа «Мать вернулась» или «Мать дома». Джордж говорит, «мать» — самый близкий перевод.
— Ничего себе мамочка. Вот твоя паста.
Через неделю они приземлились после жарких споров на международном уровне. Как всем известно, в Мехико. В небольшой скорлупке с вертикальной посадкой. Благодаря связям Джорджа — в прямом, а не переносном смысле — мы наблюдали по закрытому каналу, как сильные мира сего и четыре миллиона обычных людей встречают пришельцев.
Мир затаил дыхание. Шлюз открылся, и из него вышла Мамочка. Одна… вторая… и третья. Последняя что-то покрутила на запястье, и шлюз закрылся. Позже мы узнали, что она штурман.
На трапе стояли три роскошные девицы в нарядах из научно-фантастических фильмов. Сдвинутые на затылок шлемы и широченные улыбки. Предводительница была старше других, и на гребне ее шлема было больше блесток. Она отвела с лица косую челку, два раза глубоко вздохнула, сморщила нос и направилась по трапу к генсеку ООН.
Тут-то до нас и дошло. Генсеком ООН в тот год был эфиопец ростом шесть футов пять дюймов. Его макушка едва доставала до пряжки на ее портупее.
Я ощутил, как зазвенела тишина. Если не во всем мире, то в проекционной кабине Джорджа уж точно.
— Рост капитана около восьми футов трех дюймов, — сообщил я.
— Это если у нее череп нормальной формы, — уточнил Джордж. За это мы его и любим.
В полумраке я заметил на лице Тилли странное выражение. Некоторые девушки с трудом сдерживались, а декольте миссис Пибоди колыхалось так, будто там кто-то вылупляется из яйца. Мужчины явно напряглись не меньше меня. В тот миг я предпочел бы этим трем милашкам зеленых осьминогов.
Капитан отступила на шаг от генсека Энкаладугуну, что-то произнесла низким бархатным голосом, и мы как-то сразу успокоились. У нее был очень правильный вид, если вы в состоянии представить помесь Греты Гарбо и Моше Даяна. Ее подручные выглядели совсем молоденькими и… как я уже говорил, чертовски походили на Тилли, не считая размера.
Джордж тоже это заметил; я видел, как он поглядывает то на Тилли,то на экран.
К его возмущению, говорили в основном встречающие. Гостьи терпеливо слушали и изредка кратко мелодично отвечали. Они держались совершенно спокойно и в то же время как будто озадаченно. Молоденькие инопланетянки изучали толпу, и я дважды заметил, как одна ткнула другую в бок.
К счастью, СССР, США и Индия не смогли решить, кто из них главный, и говорильню свернули. Компания перебралась в Гостевой дворец в Мехико и расположилась отдохнуть у бассейна, пока прислуга поспешно сдвигала кровати и меняла кресла на диваны. Связь прервалась. Джордж заперся с пленками, на которых были немногочисленные реплики пришелиц, а я пытался выбраться из-под лавины звонков о наших «жучках», пострадавших при лихорадочной перестановке мебели.
Через два дня инопланетянки переехали в «Попо-Хилтон», превратив бассейн отеля в свою личную ванну. Все страны мира, даже Ватикан, прислали к ним свои делегации. Джордж бился в корчах. Он был полон решимости дистанционно выучить материнский язык. Я договорился с мексиканским бюро, и все шло отлично, пока в дело не вступили еще двадцать организаций. Теперь наши «жучки» ловили одни помехи от чужих устройств.
— Вот что любопытно, Макс, — сказал Джордж на утренней планерке. — Они постоянно спрашивают… насколько я понимаю, «где женщины?».
— В смысле, женщины — представители власти? На высоких должностях?
— Мне кажется, все проще. Возможно, большие женщины, такие же как они. Но по-моему, они подразумевают взрослых женщин. Макс, мне нужно слышать их разговоры между собой.
— Мы стараемся, честное слово. Они спускают воду в сортире и ржут как лошади. То ли их смешит наша сантехника, то ли наша слежка. Слышал, что было во вторник?
Во вторник вернулись мои тревоги. Все записывающие устройства в радиусе полумили вырубились на сорок минут. Остальные приборы работали как обычно.
Я был не одинок в своих
