– Над этим поработают химики. Придется добавлять витамины, а также вкусовые и ароматические добавки. Наука сама исправит свои недочеты.
– Она права, – признал Давид, – для развития и роста растений земля вовсе не обязательна.
– Но вода и питательные вещества содержатся в земле, – продолжила девочка. – Еду нельзя получать из ничего. И «искусственную воду» тоже не придумаешь…
Родители не без удивления слушали спор детей по поводу будущего.
– Мне кажется, что, отказываясь голосовать за законы, ограничивающие рождаемость, мы создаем мир, в котором все будут задыхаться. – Иштар перешла на более серьезный тон, чтобы произвести впечатление на братьев.
– Это потому, что ты не веришь в способность человека всегда находить оригинальные решения, – ответил сестре Кетцалькоатль.
Давид подложил всем еще картофеля.
– Как бы там ни было, сегодня еды для семьи достаточно. Дети, давайте сюда ваши тарелки…
Профессор Уэллс ел рассеянно, будто погрузившись в свои мысли.
– О чем ты думаешь, дорогой?
– О том, что наши дети, несмотря на юный возраст, уже имеют весьма зрелое мнение. Будущее поколение вполне могло бы стать двести первой земной нацией. У них должно быть официальное представительство.
– Детский представитель в ООН?
– Индейские вожди, собираясь вместе, чтобы принять те или иные решения, думали о том, как они отразятся на семи грядущих поколениях. Мы несем бремя ответственности не только перед планетой, но и перед людьми, которые унаследуют этот мир в том виде, в каком мы им его оставим. Не ты ли мне говорила: «Если нужно воздать должное и родителям, и детям, а сделать и то и другое одновременно не представляется возможным, то лучше потратить усилия на вторых?»
– Я говорила так, потому что на тот момент еще не родила… теперь я больше так не думаю, потому как знаю – грядущее поколение представлено лишь избалованными, неблагодарными и самодовольными особями.
Тройняшки стали имитировать крики животных.
– Ах! Мама нам обещает, что следующее поколение не дотянет даже до второго сорта! – Они хором прыснули со смеху.
Серьезность на лице Авроры сменилась озабоченностью.
– Мам, хватит тебе дуться, что на тебя сегодня нашло? – сказал Осирис.
– Иштар права, если мы будем продолжать в том же духе, то оставим детям в наследство планету, непригодную для жизни. В итоге наступит дефицит продуктов питания, и все начнут друг друга убивать. Я проводила эксперимент на крысах. Чем больше их было в клетке, тем агрессивнее они себя вели и тем охотнее проявляли готовность пожирать своих сородичей.
– И что ты предлагаешь, чтобы этого не допустить, мам?
– Направить толпу, которую слепец тащит за собой в пропасть, по другому пути.
Выражение лица Авроры вдруг изменилось. Рука сжала салфетку, будто пытаясь кого-то задушить. Она откинула прядь волос и сурово взглянула на мужа.
– Мы можем предпринять меры.
– Мы? – заинтригованно спросила Иштар.
Но мать сказала:
– Идите спать, дети, время уже позднее.
Удивленные этой внезапной переменой, тройняшки предпочли не спорить.
– Пожелайте папе доброй ночи, обнимите меня, а завтра мы продолжим этот разговор.
– Спокойной ночи, дети! – сказал отец.
– Спокойной ночи, папа.
Они по очереди обняли родителей и ушли спать.
Аврора убрала со стола и со строгим лицом села напротив мужа.
– Все плохо, Давид. Жизнь пошла не так и стала для меня невыносима.
– Только этого еще не хватало.
– Последние десять лет мы живем, как пенсионеры. Успех поверг нас в состояние какой-то летаргии. Почести отбили всякое желание бунтовать. Дети превратили нас в менеджеров, ведающих деньгами, временем, питанием, отпуском. В нашей жизни больше нет ничего интересного.
Она сильнее сжала салфетку, зрачки ее сузились.
– Давид, десять лет назад действительность – это были ты и я, мы сами были ее творцами. А сегодня мы пассивно за ней наблюдаем, будто зрители. Глядя на катастрофы и скандалы, мы сначала зеваем, а затем засыпаем на диване, как два старика.
– Не понимаю, к чему ты клонишь.
– Настоящее приключение – это ринуться во тьму и пролить свет на будущее, а не сидеть в классе, раздавая чеки детям обывателей.
– И ты меня еще упрекаешь? Позволь заметить, что мы перестали быть авантюристами после того, как родились наши тройняшки. На мой взгляд, это достаточно веская причина, разве нет? Нам же нужно было ими заниматься…
Он взял из корзинки горсть винограда и стал по одной бросать ягоды в рот.
– Не лукавь, Давид, тебе просто недостает инициативы, а детей ты используешь лишь как предлог для оправданий. Знаешь, за эти десять лет ты очень изменился. Отрастил брюшко и поправился на десять килограммов – по одному в год.
Он незаметно выпрямился и втянул живот, но не смог долго оставаться в этой неудобной позе. Аврора отбросила наконец салфетку и ткнула в его сторону ножом для чистки фруктов.
– Что с нами стало, Давид? Я спрашиваю тебя – что с нами стало?
– У нас нет права отказаться от бремени ответственности и заниматься непонятно чем. Мы должны воспитать детей, это наш долг.
– Воспитать? Ты шутишь! Они проводят все время перед телевизором, смотрят фильмы и играют на смартфонах в игры, цель которых – выпускать наружу подавленные стремления. У меня нет ни малейших сомнений, что в данный момент все трое уткнулись в свои планшеты. Почему бы не привить им твой вкус к чтению книг?
Давид сарказма в ее тоне не принял.
– И что в этом такого? Для нашей эпохи это вполне нормально.
– Знаешь, Давид, я, пожалуй, в том тебя и упрекаю. Эта «нормальная для нашей эпохи жизнь» выводит меня из себя. Эмма-109 запускает ракеты, чтобы защитить нас от астероидов, Друэн главенствует в ООН, а что полезного в это время делаем ты и я?
Он посмотрел на нее в упор, но действенных аргументов не нашел.
– Мы отбираем лучших участников конкурса «Эволюция», которые трудятся на благо будущего, – только и смог сказать он.
– Иными словами, тех, кто желает стать профессиональными прорицателями и занять наше место? – иронично ответила Аврора и наклонилась к нему. – Посмотри на себя, Давид. От того тебя, каким ты был раньше, осталась лишь бледная тень. Неужели передо мной тот самый человек, который в разгар эпидемии гриппа бросился спасать мать? Неужели это он создал микролюдей, пережив в состоянии транса мгновения своей предыдущей жизни?
Она вновь ткнула в его сторону ножом.
– Предупреждаю тебя, Давид, я не вижу себя в будущем только в качестве музейного экспоната. Мне сейчас сорок, и, если я правильно понимаю, с помощью доктора Сальдмена вскоре можно будет жить до ста пятидесяти. Имей в виду – я не собираюсь сто десять лет дряхлеть на этом диване, смотреть, как ты пьешь пиво, толстеешь и пытаешься шутить, наблюдая в телевизоре конвульсии нашего мира.
