– "Миранда" только что лишилась подразумов. Серверы выходят из строя, – сообщила она.
– Точно… "Миранде" конец! – подтвердил чей-то голос.
– Куда нам теперь деваться? – раздался горестный шепот.
Каждая ослепительная вспышка обозначала либо уничтожение, либо коллапс какой-либо части корпуса. Осколки образовали кольцеобразную туманность, рядом с которой серебристыми птицами кружили прибывшие на помощь корабли, в надежде спасти выживших.
– Десять минут до запуска термоядерного двигателя, – сообщил голос из динамика.
Члены клана не обратили внимания на эти слова, продолжая наблюдать за драматическими событиями – на их глазах разрушался их дом. На мгновение экран стал белым. Когда изображение вернулось, часть "Миранды" исчезла.
– Что это было?
– Там находился рансибль, – сказал кто-то, претендуя на компетентность. – Вероятно, антиматерия.
Заявление вызвало бурную дискуссию.
– Глупости – при чем здесь антиматерия! Наверняка разрушилась катапульта.
– Чепуха. Это тормозные двигатели – энергия же должна найти какой-то выход.
Спор продолжался, но Апис не обращал на него внимания. Он лишился дома, и что ждет его? Жизнь на другой станции? Он не знал, четко сознавая лишь одно: случившееся – ужасно. Судя по наличию наномицелия, здесь не обошлось без злого умысла.
Помещение тряхнуло, аутлинкеры в смятении переглянулись, затем вновь устремили взгляды на экран. Полемика возродилась с новой силой – как защитная реакция на происходящее.
– Термоядерный двигатель будет запущен через десять секунд. Вход в подпространство через двадцать две минуты.
На это предупреждение никто не обратил внимания, кроме Аписа и его соседки. Она была в замешательстве – то и дело касалась своего модуля, словно больного места.
– Похоже, на этом корабле нечего ловить, – сказала она.
И действительно: было что-то странное во всем происходящем, да и монотонный голос из динамика звучал не так, как обычно вещает ИР, – он напоминал голос уставшего человека.
При запуске двигателя почувствовался легкий толчок, словно он сработал с небольшим запаздыванием – чего в принципе быть не должно. Изображение станции по-прежнему оставалось четким. Апис видел, как "Миранда" переломилась посередине, и теперь обе половинки вращались в одном направлении, подобно стрелкам циферблата. Совершив три оборота, они приняли вертикальное положение, выстроившись параллельно друг другу. Когда корабль вошел в подпространство, картинка на экране пропала. Осмотревшись кругом, юноша обнаружил, что лишь немногие продолжали наблюдение, все остальные отправились по своим гамакам.
– Оставьте корзины, возьмите щупы и сеть, – приказал Улат. Он стоял возле пруда с тремя работниками.
Эльдина, волоча за собой мешок с издохшими сквермами, осторожно подошла к краю пруда. Здесь находились особи небольших размеров – длиной с ее руку и толщиной с палец, – но все равно с ними надо было держать ухо востро: даже такие малыши могли изловчиться, выпрыгнуть из воды и вцепиться в человеческую плоть.
Улат уже отправился прочь, так что девушке ничего не оставалось, как пристроиться позади Фетана. Тот проработал на прудах большую половину жизни, которую в его старом теле поддерживала огромная сколь, выпячивавшаяся на груди под рубахой.
– Что случилось? – шепотом спросила у него Эльдина.
Фетан взглянул на нее налитыми кровью глазами и изобразил нечто вроде улыбки, демонстрируя отсутствие передних зубов. Вероятно, ему их выбил какой-нибудь проктор.
– Трикон. Проник в один из прудов Дента и отравил половину сквермов.
– А сквермы какого возраста?
– Взрослые, – ответил Фетан и затем добавил вполголоса: – Теперь подходящее время для побега. Даю гарантию, кое-кто из нас мог бы сегодня смыться.
Старик вечно дразнил ее байками о некоем подполье – сначала обронит мимоходом что-нибудь интригующее, чтобы вызвать у нее любопытство, а потом сам же добавит, что все это слухи и мифы. Эльдина считала, что это и в самом деле миф. О каком сопротивлении может идти речь – разве оно устоит против спутниковых лазеров и инквизиции Теократии? Все население планеты находится под неустанным контролем.
Девушка подняла взгляд – а вот и проктор Волюс на своем аэрофане[2].
Наконец Улат остановился: значит, они достигли злополучного пруда. Дент стоял рядом с начальником смены, склонив лысую голову. То, что трикон проник сквозь мембрану, отделявшую воды пруда от планетарного грунта, не было следствием недосмотра с его стороны. В действительности это произошло скорее из-за алчности Улата – он использовал мембрану три сезона вместо положенных двух, а сэкономленные на покупке новой мембраны деньги клал себе в карман. Но Эльдина прекрасно понимала, что в случившемся так или иначе окажутся виноваты рабочие.
– Вы проверяли мембрану, до того как наполнить пруд? – спросил Улат, опустив маску.
Начальник смены использовал приспособление для дыхания, демонстрируя тем самым, что он – гражданин, а не простой рабочий. Но все-таки Улат не достиг ранга полноправного "брата", этим высоким статусом высшие чины духовенства награждали за особые заслуги.
– Я проверял, – ответил Дент.
Улат вновь прикрыл маской рот и нос и осмотрел пруд. На мелководье пристроился моллюск размером с туловище человека, обладатель трех белых конических раковин, тесно скрепленных друг с другом, внутри каждого из отверстий раковин глубоко пряталось по мясистой узловатой голове. Вода вокруг него изменила цвет, приобретя синеватый оттенок, и все сквермы поблизости оставались неподвижны или вовсе распались на отдельные сегменты. Остальные же сгрудились по краям пруда, прячась в траве; они шипели и извивались, напоминая недовольных спагетти, отливавших металлическим блеском.
Начальник смены обернулся туда, где приземлился аэрофан проктора, даже маска не могла скрыть встревоженного выражения его лица. Эльдина поняла, что теперь ему не удастся утаить происшествие и списать ущерб за счет естественной убыли. Ясно, что кто-то должен понести наказание.
– А я думаю, не проверяли! – Улат с размаху ударил Дента в лицо. Когда тот упал, последовал пинок в живот. Затем Улат наступил на его сколь, и Дент засипел из-за нехватки кислорода.
– В чем дело? – поинтересовался подошедший Волюс, и звук его голоса отозвался эхом под затемненным стеклом шлема.
Дубинка через плечо, пистолет вынут из кобуры – итак, слухи подтверждались: проктор получил "дар" от викария, а вместе с ним возможность постоянной связи со всеми братьями. Девушка заметила похожий на боб предмет, прикрепленный за ухом, – чешуйчатый, красновато-зеленого цвета, он казался живым, как сколь. Теперь Волюс стал настоящим членом Теократии и имел право носить белую форму со священными словами, начертанными вдоль бокового шва куртки и на штанине. О его высоком статусе свидетельствовал и аппарат для дыхания.
