В стенах больницы мы редко встречаемся с чем-то иным, хотя несомненно возможна и случается массовая охваченность какой-то идеей. Необязательно, впрочем, идеей — просто каким-то переживанием. Скажем, одна девочка с истерическими чертами характера в знак протеста против учителя, который, по ее мнению, к ней «придирался», проглотила иголку. Она прибегала к угрозам проглотить иголку не раз, если чем-то была недовольна. Ее «методом» стал пользоваться весь класс. Детей пришлось на несколько дней вообще распустить, кого-то из них перевести в другие классы. Путем индукции возможна передача не лучших форм поведения.
— Кажется, еще не очень давно некоторые, не угодные власть предержащим формы поведения в нашем обществе пытались объявить компетенцией психиатров.
— История психиатрии, особенно не первых этапах, являет собой борьбу а широком смысле идеалистических воззрений на природу психических болезней и пониманием их как телесных. Гнев богов или каприз, наказание виновного а грехе человека — такое объяснение причин психических заболеваний уступило в начале прошлого века концепциям научным. Однако не без борьбы. В немецкой психиатрии шел спор между «психиками» и «соматиками». Первые настаивали на лечении в сфере нравственной, моральной, причем а воспитательных целях готовы были прибегать к мерам жестоким (ограничение свободы, привязывание и т. д.).
— Против этого как раз выступал Пинель, врач эпохи Великой французской революции. Выходит, в психиатрии ему революция не удалась?
— Дискуссия «психиков» и «соматиков» относится к более позднему, по сравнению с временем Пинеля, периоду. Освобождение душевнобольных от оков, сделанное Пинелем, носило более административный, социальный характер. Больные не считались таковыми в естественно-научном плане, стало быть, зечем их наблюдать, лечить, держать в постели? Их содержали в приютах, домах призрения вместе с бездомными, правонарушителями, больными внутренними заболеваниями. Считается, что Пинель сумасшедшего возвел в ранг душевнобольного.
Впрочем, с Пинелем не все обстоит просто. Во время революционного террора ему угрожали: горе, гражданин Пинель, если у тебя в больнице укрываются враги революции. Власти собирались проверить, кого там лечит врач. Для Пинеля все закончилось благополучно (в отличие от врача Марата, например), но есть свидетельства, что среди пациентов психиатра были в самом деле те, кого относили к числу врагов.
Между прочим, в книге по истории французской психиатрии отмечается, что сделанное Пинелем в значительной мере романтизировано последующими поколениями.
— А что вы, Борис Аркадьевич, думаете о роли психиатра в наши дни и в контексте проблем, которые переживает наше общество? Может быть, имеет смысл давать публично профессиональную оценку некоторым явлениям? В этом смысле у отечественной психиатрии есть традиции: тот же И А. Сикорский, которого нередко поминают недобрым словом в связи с участием в деле Бейлиса, был весьма социально активен. Разве кто-то из современных психиатров мог взять на себя труд исследования, например, проблемы самоубийств среди врачей, что сделал в свое время Сикорский?
— Если говорить об оценке некоторых идей, которые захватывают сегодня часть общества, то психиатр должен подходить к этому с большой осторожностью. Содержание самих идей — философское, религиозное, политическое — поле деятельности представителей самих §тих областей. Да, психиатр может оценить аффективную неустойчивость, которая характерна для многих людей в наше время, что благоприятствует, как говорили в старину, «психической заразительности». Но размышлять а самих идеях? Можно иметь право на какие-то воззрения, но надо строго отграничивать их от квалификации состояний людей, руководствующихся теми или иными идеями.
— Сегодня много говорят о массовой психопатизации общества. Иногда сомнения в психическом статусе, скажем, политических оппонентов высказываются публично, с высоких трибун. На бытовом уровне подобных обвинений, как показывает практика экспертиз Независимой психиатрической ассоциации, множество. Согласитесь, что манипулирование психиатрией продолжается, хотя вред ли снова возможно злоупотребление специальностью в рамках социального заказа. Оправданна ли тогда позиция невмешательства психиатров?
— Я не очень слежу за статистикой психических расстройств, но по впечатлениям от нашей больницы, крупнейшей в России, число больных остается на уровне обычных цифр. Даже, может быть, за последние три — четыре года оно сократилось. Возможно, играет роль принятие закона, суживающего возможности недобровольной госпитализации. Но не думаю, что общее число психически больных резко возросло. Однако течение психических заболеваний явно утяжелилось. Пресловутой вялотекущей шизофрении теперь гораздо меньше, в отличие от классических, крепелиновских форм. Тут есть причины биологического плана, ситуационные (нехватка лекарств) и связанные с усилением алкоголизации. Работая в женских отделениях, вижу много случаев алкоголизма, что было редкостью ранее.
Увеличилось ли число больных с психогенными заболеваниями, связанными с неблагоприятными социальными и прочими воздействиями? Этого я не вижу.
Будучи социологизированной, западная психиатрия грешит, на мой взгляд, оценками духовных явлений с позиций медицинских. Мне это не очень нравится. Как и чрезмерная активность современного протестантизма в утверждении своих воззрений.
Впрочем, из бесед с отечественными священнослужителями я понял, что православию свойственна как раз неторопливость в этом плане. Нужно помочь душе, но не навязывать ей свой строй мыслей. Христос говорит: стучу в дверь, но кто откроет, кто нет…
Да, переживаний у людей много, есть трагические, но это вовсе не вписывается в рамки патологии. Однако надо иметь в виду то обстоятельство, что нередко лидерами различных движений — религиозных, общественных (культурных, экологических и т. д.) — становятся люди психически неуравновешенные. У замечательного психиатра Д. Е. Мелехова есть мысль о том, что иногда болезнь делает человека ярче, выше, значительнее, самозабвеннее. Хорошо, если лидер проявит себя именно так, но может случиться и обратное. Тогда есть опасность, что масса людей пойдет по ложному пути вслед за ним. В условиях неопределенности, ломки представлений, аффективной неустойчивости, которые переживает наше общество, опасность возрастает.
Трудно было представить, что мы будем «озабочены» положением светил, начиная какое-то дело, читать в газетах предложения об «избавлении от порчи и сглаза», слушать рекомендации целителей с экрана телевизора. Лет десять — пятнадцать назад на кафедре выполнялась одна закрытая тогда работа о феномене «икотки», поразившей жителей одного отдаленного селения в Архангельской области. Но ведь многие из них были неграмотны.
