В тот же вечер я вновь как бы случайно повстречался с мистером Алланом. Я не был уверен, знал ли он что-нибудь о моем дневном визите в его дом -ведь лицо в окне наверху вполне могло померещиться мне с перепугу -- и поэтому нервничал еще больше. Однако, в его отношении ко мне, по крайней мере, внешне, не произошло никаких изменений. Лицо его, как обычно, было лишено всяческого выражения - ни насмешки, ни гнева, ни недовольства нельзя было обнаружить в этих застывших, как маска, чертах.
-- Надеюсь, вы уже оправились после нашего эксперимента, мистер Филлипс, -- сказал он после дежурного обмена любезностями.
-- Да, я в полном порядке, -- сказал я, погрешив против истины, и добавил что-то о внезапном приступе головокружения, столь некстати помешавшем проведению сеанса.
-- Вы видели лишь один из внеземных миров, -- продолжил мой собеседник. -- Обитаемых планет очень много, десятки и сотни тысяч. Разум, вложенный в телесную оболочку человека, отнюдь не является исключительной привилегией Земли. Жизнь на других планетах порой принимает формы, которые людям показались бы просто невероятными. Точно так же обитатели этих миров воспринимают представителей человечества.
На сей раз мистер Аллан был на удивление разговорчив; мне лишь изредка удавалось вставить слово в сплошной поток его речи. Чувствовалось, что он искренне убежден в существовании других обитаемых миров; особенно подробно он остановился на тех формах жизни, которые, находясь в непрерывном поиске новых планет с подходящими для их проживания природными условиями, научились изменять свой внешний вид и принимать облик, привычный для жителей этих планет.
-- Та звезда, которую вы мне показали, -- вмешался я, выждав, наконец, паузу, -- была умирающей звездой.
-- Да, -- ответил он односложно.
-- Вы тоже ее видели?
-- Я тоже видел ее, мистер Филлипс.
Я почувствовал некоторое облегчение. Не допуская и мысли о том, что человек может в действительности наблюдать жизнь, происходящую на иных планетах, я в то же время не исключал возможности групповой галлюцинации, возникающей одновременно у нескольких людей во время сеанса гипноза. Хотя данное объяснение показалось мне слишком уж простым и поверхностным, за неимением лучшего я решил пока остановиться на нем.
Вежливо попрощавшись с мистером Алланом, я сразу поспешил в "Атенеум", надеясь застать Розу Декстер; однако ее там не оказалось. Подойдя к стоявшему в холле телефонному аппарату, я набрал ее домашний номер.
Трубку подняла сама Роза, что, должен сознаться, очень меня обрадовало.
-- Ты видела сегодня мистера Аллана? -- спросил я.
-- Да, -- послышалось в трубке, -- но только мимоходом, по дороге в библиотеку.
-- И я тоже.
-- От пригласил меня как-нибудь вечером зайти к нему домой, чтобы принять участие в эксперименте, -- продолжала она.
-- Ты не должна туда ходить, -- быстро сказал я.
Пауза на другом конце провода затянулась.
-- Почему бы и нет? -- услышал я наконец; в голосе ее прозвучали вызывающие нотки.
-- Не ходи в этот дом, так будет лучше, -- повторил я настойчиво.
-- А вам не кажется, мистер Филлипс, что в некоторых случаях я могу обойтись и без ваших советов?
Я начал сбивчиво оправдываться, уверяя, что я вовсе не собирался ограничивать ее свободу действий, но что участие в этих экспериментах может оказаться далеко не безопасным.
-- Почему?
-- Это будет трудно объяснить по телефону, -- сказал я, прекрасно понимая всю неубедительность такого аргумента.
Но не мог же я, в самом деле, говорить сейчас о вещах столь необычных и фантастических, что в них все равно не поверил бы ни один здравомыслящий человек.
-- Хорошо, я об этом подумаю, -- сказала Роза почти безразлично.
-- Когда мы увидимся, я попробую тебе все объяснить, -- пообещал я.
Она отрывисто попрощалась и повесила трубку, оставив меня наедине с моими опасениями и недобрыми предчувствиями. V
Не без колебаний приступаю я к изложению финальной части этой удивительной истории, предвидя почти неизбежные обвинения в пустом фантазерстве, а то и прозрачные намеки на мое якобы душевное нездоровье. И, тем не менее, я продолжаю утверждать, что события, свидетелем и непосредственным участником которых я являлся, могут в будущем роковым образом повлиять на развитие всей человеческой цивилизации.
На другой день после своего не слишком удачного телефонного разговора с Розой Декстер я попытался было заняться работой, но в конце концов не выдержал и ближе к вечеру отправился в библиотеку, где обычно происходили наши встречи. Устроившись за столом напротив входа в читальный зал, я прождал ее более часа, после чего решил, что она сегодня может вообще не прийти, и вновь направился к телефону. Мне было необходимо с ней увидеться и поговорить обо всем этом деле начистоту.
Однако на сей раз трубку сняла жена ее старшего брата и сообщила, что Роза недавно ушла.
-- Перед тем к ней заходил какой-то джентльмен, -- добавила она.
-- Вы не знаете, кто это был? -- спросил я.
-- Нет, мистер Филлипс.
-- И не слышали, как Роза называла его по имени?
Нет, она этого не слышала. В сущности она лишь мельком видела гостя, когда она открывала ему дверь, но после моих настойчивых расспросов припомнила-таки, что у этого человека "кажется, были усы".
Мистер Аллан! Теперь я в этом не сомневался.
Повесив трубку, я минуту-другую простоял в нерешительности. Возможно, Роза и мистер Аллан просто отправились на вечернюю прогулку по Бенефит-Стрит. Но с таким же успехом они могли быть сейчас в том самом таинственном и зловещем доме. Одна только мысль об этом привела меня в сильнейшее волнение.
Выбежав из библиотеки, я что было сил помчался по направлению к Энджел-Стрит. Около десяти часов я достиг дверей своего дома; по счастью, мать уже отошла к сну, и мне удалось незаметно пробраться в отцовский кабинет и завладеть его старым револьвером. Теперь путь мой лежал к холму на берегу реки; одинокие ночные прохожие шарахались в стороны, завидев бегущего по улице явно невменяемого человека, но сейчас меня мало заботили их удивленные взгляды - я сознавал страшную опасность, нависшую над Розой, да и, пожалуй, не только над ней одной.
Когда я приблизился к дому, угрюмая темнота и безжизненность его фасада несколько охладили мой пыл. Я остановился в тени, чтобы перевести дух и немного успокоиться, а затем крадучись двинулся в обход дома к его задней стене. Здесь также не было видно ни малейшего проблеска света, но зато до моих ушей донесся низкий вибрирующий звук, напоминавший гудение натянутых проводов во время сильного ветра. Вскоре у самого дальнего конца стены я заметил слабое свечение, однако это был не обычный желтоватый свет лампы, а какое-то бледно-лиловое излучение, исходившее, казалось, от самой поверхности стенной кладки.
