Отшвырнув бесполезный пистолет, в котором не осталось уже ни капли энергии, он сунул руку в контейнер сразу по самое плечо. И ничего не обнаружил. Впрочем, нет, на самом дне было несколько округлых и скользких предметов. Он попытался ухватить один из них и сразу же выпустил, ощутив легкое покалывание.
Осторожно, сантиметр за сантиметром, он снова приблизил руку к неизвестному предмету. Сначала покалывание, как от разряда тока, потом рука заныла, а когда коснулась поверхности предмета, он ее уже не чувствовал. Перед глазами все поплыло. Очень неясно, едва заметными контурами, на стены сарая накладывалась какая-то картина... Чтобы не отвлекаться, он закрыл глаза, и картина стала отчетливей. Комната... Большая комната, залитая солнечным светом, окно распахнуто... И что-то колышется у окна, что-то знакомое, какие-то грязные полотнища... Дым от пожара? Остатки занавесок?.. Онемело уже все плечо. Дальше не стоило рисковать.
Стиснув зубы, одним точно рассчитанным движением он подхватил таинственный предмет и рывком выдернул его из контейнера.
По форме эта штука походила на бутылку Бутлерова, сантиметров двадцати в длину. Она казалась прозрачной и довольно тяжелой. Внутри что-то переливалось. Какое-то жидкое холодное пламя. В такт с его мерцающими переливами Ротанова бросало то в жар, то в холод, все его чувства необычайно обострились. Это был бешеный коктейль из радости, беспричинного смеха, безысходной тоски, острого пряного страха, в голове что-то гремело и грохотало, словно били в древние негритянские тамтамы, казалось, еще секунда, и он не выдержит чудовищного напряжения, а рука намертво вцепилась в эту дьявольскую штуку и не желала разжиматься. Вдруг, словно пройдя через усилитель, в его сознании прогрохотали слова: «Эй, ты! Брось это!» Рука разжалась сама собой, сосуд упал в глубину контейнера. Шатаясь, будто только что выбравшись из-под обвала, Ротанов обернулся. В конце прохода стоял высокий, давно не бритый человек в рваном комбинезоне с тяжелым, блестящим от смазки пистолетом в руках.
Пистолет, направленный в живот Ротанова, медленно двигался, словно отыскивал подходящую точку, чтобы всадить в нее пулю, или чем он там стреляет...
— В чем дело? — как мог осторожнее, спросил Ротанов.— Может, вы сначала объясните?
— Жаль, шума поднимать нельзя, а то бы я тебе объяснил.
— Может, все же поговорим? — предложил Ротанов, не сводя глаз с пистолета.
— О чем можно говорить с синглитом? Лицом к стене!
Ротанов не двигался. Он не собирался терять из виду ствол пистолета.
— Я не синглит.
— Ты повернешься к стене или нет? — Пистолет перестал рыскать из стороны в сторону и замер, словно нашел, наконец, точку, которую искал так долго.
— К стене я не повернусь. Можете стрелять так.
Его противник усмехнулся.
— Первый раз встречаю синглита, который так много говорит. Ладно, можешь не поворачиваться. Иди вперед. Дистанция пять шагов. И запомни, остановишься — выстрелю.
Не следовало перегибать палку, и Ротанов медленно пошел к выходу, надеясь, что, пропуская его вперед, противник допустит ошибку. Но тот отступил в самый конец бокового прохода, пропуская Ротанова, и теперь был у него за спиной. Между тем, нельзя было позволить вывести себя из склада... Ротанов помнил, что в центральном проходе, недалеко от двери, с левой стороны стоял целый штабель тяжелых ящиков. Ящики эти еле держались, и, едва миновав их, Ротанов изо всех сил ударил ногой по нижнему ящику.
Штабель с грохотом рухнул. Противник Ротанова успел увернуться и не выстрелил...
Сейчас их разделяла гора ящиков, можно было спокойно уходить. Склад тянулся метров на семьсот, найти здесь затаившегося человека практически невозможно. Но Ротанов все медлил, стараясь понять, почему не было выстрела... «Он говорил о каких-то синглитах, что это — секта, партия? Люди, захватившие власть? Судя по всему, сам он не принадлежит к этой группе, и уже только поэтому нельзя его упускать... А ведь он тоже может уйти, затаиться...»
— Я сейчас выйду! — громко сказал Ротанов.— Подожди со стрельбой.
Никакого ответа. Но, в конце концов, не выстрелил же он, когда рухнули ящики... Ротанов вышел на середину прохода и остановился.
Несколько секунд стояла напряженная тишина, потом в углу за ящиками шевельнулась неясная тень. Наконец, в проходе показался его противник, впервые — с опущенным пистолетом.
— Ну? Чего тебе?
— Нуждаюсь в собеседнике...— проворчал Ротанов.— Да спрячь ты свою игрушку. Есть серьезный разговор.
Человек сделал шаг, другой навстречу Ротанову, но пистолет все же не убирал.
— Здорово вас здесь запугали.
— Кто ты такой?
— Что, не похож на синглита?
— Синглит давно вызвал бы охрану... Так кто же ты?
— Про корабль что-нибудь слышал?
Человек тихо свистнул, спрятал пистолет, но ближе не подошел.
— А чем ты докажешь, что ты с корабля?
— Вот уж не собирался доказывать... У меня есть документы.
— Документы можно подделать... Ну, хорошо. Меня специально послали, чтобы разузнать про корабль. Двое наших видели посадку, но им не очень-то поверили, думали, какие-то штучки синглитов... Ладно, придется мне тебя забрать на базу. Там у нас хорошие специалисты. Разберутся, и если ты синглит...
— Да не синглит, а пилот с этого корабля! И давай выбираться отсюда. Мы тут нашумели, а меня наверняка ищут. Слышал утром стрельбу?
— Так это из-за тебя?
— Сначала они меня вроде бы отпустили, а потом почему-то передумали. Здесь не очень надежное место.
Словно подтверждая его слова, у наружной двери послышался шум. Шаги, скрип засова.
— Ну вот, дождались...
Видимо, его собеседник принял решение. Он махнул рукой, приглашая Ротанова за собой, и нырнул в боковой проход.
В противоположном от входа конце склада оказался замаскированный хламом лаз. Из него широкая сточная труба вела в соседний двор... В этом городе у его недавнего противника были свои собственные, известные только ему дороги.
Открылась крышка канализационного люка, скрытая под слоем дерна, и они очутились в узком подземелье. К удивлению Ротанова, здесь не ощущалось никаких неприятных запахов и было относительно сухо. Очевидно, канализация давно не работала.
Долгий путь по туннелям, задним дворам и закоулкам вывел их, в конце концов, в маленький тихий дворик. Здесь они впервые остановились и перевели дух. Они стояли вплотную друг к другу, втиснувшись в узкую щель между стеной здания и забором. Почему-то Ротанову вспомнилась кабина подземки. Там пахло пылью, плесенью, чем угодно, только не человеческим потом, он вспомнил об этом, и, может быть, поэтому несвежий запах рваного комбинезона его спутника показался ему приятней любых духов.
