Закончив свою речь, чересчур длинную и выспренную даже для улицы Иголок, где обитали самые известные в Остроге мудрецы, Темняк схватил уже было успокоившуюся «хозяйскую кочергу» за середину и метнул в боешника.
Та, словно только этого и ожидавшая, пошла стремительно гулять по Бойлу, выписывая зигзаги во всех мыслимых и немыслимых направлениях. Каждое соприкосновение со стеной оставляло после себя глубокую дымящуюся лунку.
– Наш мяч уже вряд ли дастся кому-то в руки, а специальных бит здесь не предусмотрено, так что предлагаю использовать в игре любые подсобные средства! – крикнул Темняк, не сводивший с «кочерги» глаз.
Этот совет весьма пригодился боешнику, который не только благополучно увернулся от посланного снаряда, но и ударом шита изловчился послать его обратно.
Игра, и прежде мало походившая на старую добрую лапту, превратилась в какой-то кошмарный теннис, где каждая подача в равной мере грозила смертью и подающему, и принимающему, а заменявшее мяч гибельное оружие носилось туда-сюда по весьма прихотливой траектории, которую не могли предугадать ни расчет, ни интуиция.
Опасные ситуации возникали каждую минуту, причём как с той, так и с другой стороны.
Был случай, когда «хозяйская кочерга», уже как будто бы миновавшая Темняка, вдруг свечой взмыла вверх, а потом спикировала прямо на него. Казалось, любителю игры в лапту пришел конец, но судьба распорядилась иначе – в последний момент увела летающую смерть прочь, оставив ему на память только подпаленные брови и ресницы.
Был и другой случай, когда боешник, на диво проворный и в движениях точный (ему бы ещё немного хладнокровия!), трижды отбивал щитом роковой снаряд, но тот, словно заколдованный, всякий раз возвращался назад, заходя то слева, то справа, то вообще сзади.
И чем дольше длилась эта сумасшедшая игра, тем заметнее менялся импровизированный «мяч» – корпус его постепенно деформировался, адское пламя разгоралось всё ярче, а скорость полета возрастала после каждого удара.
Темняк, за неимением ничего лучшего отражавший наскоки «хозяйской кочерги» снятым с ноги башмаком, уже хотел предложить сопернику ничью, но тут ситуация разрешилась сама собой, хотя, возможно, и не без участия высших сил, на которые оба они уповали.
«Кочерга», в очередной раз отбитая боешником, у которого вследствие обильного потоотделения сверкала уже не только голова, но и грудь, взорвалась, отлетев от него всего-то на пару метров. Всё могло бы закончиться банальной контузией или парой царапин, но, к сожалению, дьявольская штуковина была снаряжена не бензиновым двигателем и даже не динамитом, в чем-то похожим на звездное вещество.
Если Темняка, находившегося от места взрыва почти в полусотне шагов, сначала кувырком несло по воздуху, а потом долго катило по уличному мусору, можно было легко представить себе, что случилось с несчастным Гробом, едва не ставшим чемпионом Бойла по лапте.
– Матч закончился в связи с невозможностью одной из сторон продолжать его, – пробормотал Темняк, осторожно ощупывая свое тело, пострадавшее не столько от взрывной волны, сколько от контакта с разными острыми предметами, составлявшими значительную часть местного мусора. – Кажется, в мире спорта это называется технической победой…
Дым стоял столбом, и в нём всё еще крутились какие-то тряпки. Рядом с Темняком брякнулся обломок щита – расплющенный, перекошенный, заляпанный кровью. Наверное, это было единственное, что осталось от боешника, в течение какого-нибудь часа превратившегося из «черного» в разноцветного, а потом вообще распавшегося на молекулы.
– Эх, грехи наши, – застонал Темняк, с трудом принимая вертикальное положение. – Жаль парня… За себя умел постоять и за словом в карман не лез. С такими только и дружить…
Впрочем, скорбеть о покойниках и зализывать собственные раны было некогда. Схватка ещё не закончилась, о чем свидетельствовали крики, долетавшие сюда сквозь пелену дыма. Надо было спешить на помощь сотоварищам, ведь на Бойле шла в зачет только командная победа. Но сначала требовалось починить рогатку.
– А я уже и с жизнью успел распрощаться, – рассказывал Тюха, которого от пережитых треволнений всё ещё трясло. – Думал, конец нам пришел.
– Неужели вы такой компанией не могли справиться с одним-единственным врагом? – упрекнул его Темняк.
– Так уж случилось, – произнес Тюха с покаянным видом. – Меня он почти сразу ранил. Да ещё в правую руку. А с новичков какой спрос. Растерялись, словно малые дети. Оружие бросили… Не появись ты в самый последний момент, мы бы сейчас кровавые пузыри пускали.
Свист и Бадюг, сидевшие неподалеку, в основном помалкивали. И правильно – хвалиться было нечем. От их прежнего гонора не осталось и воспоминаний. Смерть хоть и прошла мимо, но оставила в душах неизгладимый след.
– А ты удалец, – продолжал Тюха уже совсем другим тоном. – Даром что чужак. Четверых врагов в одной схватке уничтожил. Такого на Бойле, наверное, ещё и не случалось.
– Почему это сразу уничтожил! – возразил Темняк, которому подобные дифирамбы были явно не по душе. – Один погиб, не спорю. Только он, считай, сам на «хозяйскую кочергу» напоролся. А остальных я лишь хорошенько оглушил. Очухаются. Вон тот вроде уже шевелится.
Темняк указал на лежащего неподалеку «черного» боешника – последнего из тех, с кем ему довелось сегодня схлестнуться.
– То, что он шевелится, ещё ничего не значит, – Тюха наклонил голову так, словно прислушивался к чему-то далекому-далекому. – На Бойле все побежденные – мертвецы. Даже если они могут напоследок сплясать.
Где-то высоко, в провале глубокой уличной щели, что-то зашуршало, и вниз струйкой посыпались мелкие камешки, почему-то не достигавшие улицы, а где-то теряющиеся. Свист и Бадюг вздрогнули, а лица их приобрели выжидательное выражение.
– Что это? – Темняк непроизвольно потянулся к рогатке, на которую вся стая должна была просто молиться.
– Не беспокойся. Это нас не касается, – произнес Тюха ровным голосом, хотя было заметно, что ему очень и очень не по себе.
Шорох между тем приближался, как бы опускаясь с небес на землю. Вниз по отвесной стене быстро скользнуло что-то почти нематериальное, сотканное из тумана и тени. И хотя это создание было куда более прозрачным, чем медуза, у него угадывались и конечности, цеплявшиеся за неровности стены, и всё подмечающий зрительный орган, похожий на гроздь винограда.
– Это Хозяин? – шепотом спросил Темняк.
– Ну ты и скажешь! – подивился его невежеству Тюха. – Не станут Хозяева сюда соваться. Это Смотритель. Иногда его ещё и Пугалом зовут.
– Зачем он нужен?
