– Хорошо, хорошо, приятель, не волнуйся, – забормотал Шарк. Он сделал едва заметное движение рукой, и заточка привычно скользнула из рукава в кулак. – Ты только не нервничай, парень.
Лерой ухмыльнулся, отпустил Шарка и отступил назад. Это был его последний осознанный поступок. Русский гангстер сделал вдруг резкое движение, в следующее мгновение пистолет вылетел у чернокожего из рук и зазвенел по плиткам пола. Отточенные рефлексы не сработали, он не успел среагировать, острая боль внезапно пронзила грудь и взорвалась в сердце. Лерой Джонсон умер мгновенно, не успев понять, что боевые навыки, всегда выручавшие его в десятках смертельно опасных ситуаций, на этот раз подвели.
Тело Лероя ещё не коснулось пола, когда Шарк прыгнул к вышибленному из руки убитого пистолету и завладел им. Метнулся к входной двери, пнул её ногой и вывалился наружу. В три прыжка достиг ожидающего его «Кадиллака», рванул дверцу и запрыгнул на заднее сидение.
– Гони! – заорал он в спину опешившему Поляку. – Это была подстава. Рвём когти, в бога душу мать!
Поляк ударил по газам. «Кадиллак» взвыл и рванулся с места. Набирая скорость, он понёсся по Сахара авеню в сторону окружной.
– За нами хвост, – в панике закричал Поляк. – Шарк, что происходит, твою мать?
– Гони, сволочь! – проревел Шарк. – Гони, падла, убью.
Вера, забившись в угол, прижала руки ко рту, она едва сдерживала рвущийся наружу крик.
«Кадиллак» вынесся на окружную. Вдавив педаль газа до упора, Поляк гнал машину в ночь по направлению к Солт-Лейк-Сити. Было далеко за полночь, и участок дороги впереди оказался пустынным. Преследователи не отставали. Шарк, оскалившись, встал на сидении на колени и рукояткой пистолета вышиб заднее стекло. Перекрывая треск осколков, отчаянно завизжала Вера.
– Молчи, сука, пристрелю! – взревел Шарк. Сжав рукоятку обеими руками, он вскинул пистолет и через секунду спустил курок.
Пуля вошла Алабаме Смиту в шею, вырвав кадык и разворотив горло. Алабама захлебнулся кровью. В предсмертном усилии он успел выжать педаль тормоза, а в следующую секунду рухнул грудью на руль. «Вольво» занесло. Машина, теряя скорость, закрутилась на дороге, затем врезалась в боковое ограждение, снесла его, вырвалась в поле, перевернулась через крышу, вновь встала на колёса и, наконец, застыла.
– Назад, – прорычал Шарк. – Туши фары. Разворачивайся, ублюдок. Живо. Надо их добить.
Минуту спустя они с Поляком подбежали к покорёженному «Вольво». Шарк включил фонарик и осветил переднее сидение.
– Водила готов, – коротко бросил он. – А этот, похоже, ещё дышит. Так, берём его с собой.
– Зачем, Шарк!? – завопил Поляк. – Давай его грохнем, и рвём когти.
– Я сказал, берём эту падлу с собой! – озверело заорал Шарк. – Кто знает, сколько их ещё в банде. Мы его спросим, и он ответит, понял? Давай, времени у нас нет, возвращаемся, забираем старую сволочь и деньги. И сдёргиваем.
– А старика-то зачем? Кому он нужен?
– Старик стоит больше, чем сотня таких уродов, как ты. Кончай базар, вытаскивай этого гада из машины, и ходу.
Андрей Трубецкой очнулся и с удивлением понял, что жив. Голова раскалывалась, саднило болью грудь, но, сделав несколько движений, он убедился, что руки и ноги целы. Андрей разлепил глаза, но ничего не увидел. Опёршись на руки, он с трудом сел и, нащупав спиной стену, привалился к ней.
– Есть здесь кто-нибудь? – еле слышно прошептал он.
– Боже мой, вы говорите по-русски? – услышал Трубецкой женский голос. В следующий момент голос сменился рыданиями. – Кто вы? – сквозь слёзы спросила девушка.
– Меня зовут Андрей Трубецкой, я русский. А вас, видимо, Вера Титова?
– Откуда вы знаете? И кто вы, ради всего святого?
– Вера, это пока неважно. Где мы?
– Нас заперли в подвале. Эти люди, они страшные, Андрей. Они убьют нас. Скоро они закончат со сборами, потом будут вас пытать. А меня, меня…
Трубецкой, скрипя зубами, встал на корточки, потом, превозмогая боль, заставил себя подняться. Держась за стену, он обошёл помещение по кругу и в конце пути наткнулся на Веру. Она встала. Трубецкой в темноте нашёл её руку и почувствовал, что девушку колотит дрожь.
– Успокойтесь. Пожалуйста, прошу вас, – сказал Андрей и прижал девушку к себе, обняв правой рукой за плечи. С минуту они простояли молча. Наконец, дрожь прекратилась, теперь Вера беззвучно плакала, спрятав голову у Андрея на груди. Трубецкой вспомнил фотографии, которые отснял покойный Алабама, и явственно увидел в темноте лицо девушки. «Тургеневская, – пришёл на ум давешний эпитет, – нежная и непорочная». Андрей внезапно почувствовал возбуждение и с удивлением осознал, что хочет девушку. Именно эту, незнакомую и в двух шагах от смерти. От её волос пахнуло мятой, и Трубецкой закрыл глаза. На секунду воображение унесло его на заросшую цветами поляну, и они лежали там, на траве, обнажённые, слившись в единое целое. Трубецкой тряхнул головой. «Пир во время чумы», – саркастически подумал он, приходя в себя. Мягко отстранив девушку, Андрей сделал шаг назад. Возбуждение ушло, поляна и цветы исчезли, остались лишь тёмный подвал, плачущая Вера, мёртвые Алабама с Лероем и двое убийц наверху. Трубецкой резко выдохнул и мрачно поздравил себя с возвращением в реальность.
– Вера, – спросил он тихо, – что давали тем людям, которые шли играть в казино?
– Таблетки. Какое сейчас это имеет значение?
– Не знаю, скорее всего, никакого. Таблетки изготавливал Геннадий Клейман?
– Да, он. Откуда вы это знаете?
– Как они выглядели?
– Обычные. Белые, без запаха. Как аспирин. У меня есть одна, хотите посмотреть?
– Что? У вас есть эта таблетка?
– Да. Геннадий Ильич обронил одну, я подобрала. Эти таблетки, они якобы приносят удачу. И я подумала, что может быть, однажды я…
– Что?! – прервал Трубецкой. – Вы хотели принять эту таблетку, Вера?
– Да, хотела.
– Слава создателю, что вы этого не сделали. Дайте её мне.
– Андрей, зачем вам?
– Не спрашивайте ничего. Просто дайте её мне. Безотлагательно, прошу вас, у нас совсем нет времени.
– Хорошо, я должна её поискать. Таблетка у меня в сумочке.
– Ради бога, ищите быстрее.
Через минуту Трубецкой стоял у запертой входной двери. Таблетка лежала у него на ладони.
«Им ни к чему тебя убивать, – трусливо сверлил висок внутренний голос. – Расскажешь им всё как есть, и тебя отпустят».
«Девушку всё равно убьют, – ответил своему второму „я“ Андрей. – Даже если меня не тронут, ей конец».
«Какое тебе до неё дело!? – взорвался внутренний голос. – Ты и не видел-то её ни разу. А тебе, даже если сейчас выкрутишься, конец наверняка».
