Следует заметить, впрочем, что подобные сообщения несколько напоминают известный софизм Евбулда. "Составляет ли одно зерно кучу?" - спрашивает он. "Нет" - "А еще одно зерно?" - "Также нет". Вопрос повторяется много раз, пока в итоге не оказывается куча.
Точно так же, если один человек прожил 207 лет, почему другой не может дожить до 208? А если кто-то может дожить до 208 лет, то третий способен дожить и до 209 лет. Иными словами, прибавляя по одному году, мы никогда не достигнем той черты, когда следовало бы с полной уверенностью сказать: "Это исключено!"
Если бы спросили, что думает по этому поводу сам автор, то его позицию можно сформулировать примерно так. Как известно, абсолютное знание (или абсолютная истина) не может быть исчерпано, путь к нему бесконечен. Сейчас мы находимся где-то на отрезке этого бесконечного пути. Нам известно, сколь недавно началась эпоха человеческого познания. Следовательно, часть, которая осталась позади, должна быть несоизмеримо меньше той, которая находится впереди. Поэтому, чем дальше от наших сегодняшних представлений то или иное допущение, тем ближе должно быть оно к истине.
Автор отлично понимает, что это положение является достаточно спорным. Однако, согласно соображению, изложенному выше, именно это должно свидетельствовать в пользу его истинности.
Итак, сделав эту оговорку и резервировав тем самым место для скепсиса тех, у кого он окажется, мы хотим вернуться к нашей теме и сообщить о книге, вышедшей в Турине в 1613 году и содержащей биографию одного жителя Гоа, дожившего почти до 400 лет. Близки к этой цифре и даты жизни одного мусульманского святого (1050-1433 гг.), также жившего в Индии. И сейчас в Раджастане (Индия) бытует предание об отшельнике Мунисадхе, еще в XVI веке удалившемся в пещеры возле Дхолапура и скрывающегося там якобы до сих пор.
Роджер Бэкон в своем сочинении "De secretis operibus" рассказывает об одном немце, по имени Папалице, который, много лет проведя в плену у сарацин (арабов), узнал тайну изготовления какого-то снадобья, благодаря которому дожил до 500 лет. До стольких же лет, по свидетельству Плиния, удалось продлить свою жизнь и некоему иллирийцу.
Однако самое странное сообщение связано с именем индийца Тапасвиджи, о котором мы уже упоминали. Он сообщает о встрече у отрогов Гималаев со стариком-отшельником, который выглядел чрезвычайно бодрым и энергичным. Но удивительное дело, отшельник не говорил ни на одном из современных индийских языков, изъясняясь только на санскрите, языке древней Индии. Из рассказа старика выяснилось, что с тех пор, как он пришел сюда, прошло 5000 лет. Продлить свою жизнь до таких пределов ему удалось якобы благодаря составу, тайной которого он владел.
Однако как ни велики эти сроки, все это еще не само бессмертие, это лишь какие-то пути к нему, подходы, дальние ступени. Вот почему ученые и фанатики, философы и безумцы, цвет человеческой мысли, равно как и ее отбросы, так упорно продолжали искать некое средство, единственное, способное даровать вечную жизнь, - эликсир бессмертия. Они отдавали этим поискам годы, десятилетия. Иногда целую жизнь.
ИЗУВЕРЫ И ГЕНИИ
... От высшей гармонии совершенно отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только того замученного ребенка...
Ф. М. Достоевский
Немецкий провинциальный городок с улицами, мощенными плитами, с традиционными красными черепичными крышами и неизбежной готикой. Под одной из таких красных крыш, на мансарде, в фантастическом окружении колб, реторт и тиглей сидит молодой человек. Он занят делом на менее фантастическим, чем его окружение, - отысканием эликсира вечной жизни. Но самым странным для нас покажется даже не это, а то, кто этот молодой человек. Это Гете, молодой Гёте, несколько лет своей жизни посвятивший упорным поискам эликсира бессмертия. Не желая повторять те же ошибки, попадать в те же тупики и блуждать в тех же лабиринтах, что его предшественники, он тщательно изучает работы алхимиков, разыскивает самые забытые и скрытые их труды. "Я тайно пытаюсь, - писал он в те годы, - почерпнуть хотя бы какие-то сведения из великих книг, перед которыми ученая толпа наполовину преклоняется, наполовину смеется над ними потому, что не понимает их. Вникать в секреты этих книг составляет радость людей мудрых и отмеченных тонким вкусом".
Так Гёте-алхимик, Гёте - искатель эликсира бессмертия оказывается в одном ряду с людьми довольно странными, с людьми, рядом с которыми трудно представить себе великого поэта. Одним из таких людей был Калиостро. Величайший шарлатан и обманщик, каких только знала история. Так считали одни. Человек, обладавший беспредельным знанием и могуществом. Так утверждали другие.
Если бы мы вздумали рассказать о всех авантюрах и похождениях этого человека, нам едва ли хватило бы отведенных здесь страниц. Кроме загадки своего происхождения и неизвестного источника богатства, Калиостро имел еще одну тайну. "Говорят, - писала в то время одна из газет, - граф Калиостро обладает всеми чудесными тайнами великого адепта и открыл секрет приготовления жизненного эликсира". Ни этот ли слух делал Калиостро столь значительной фигурой при дворах королевских особ? Настолько значительной, что французский король Людовик XVI объявил, что любая непочтительность и любое оскорбление в адрес этого человека будут караться наравне с оскорблением его величества. Заявление, беспрецедентное, пожалуй, в истории французского двора.
Во время пребывания Калиостро в Петербурге светские дамы, удивленные тем, как молодо выглядит его жена Лоренца, изумлялись еще больше, узнав, что ей более сорока лет и что ее старший сын давно уже служит капитаном в Голландской армии. В ответ на естественные расспросы Лоренца открывала, что муж ее владеет секретом, возвращающим молодость.
Странное обаяние, которым владел Калиостро, тайна, которая его окружала, привлекли к нему внимание русского двора. Личный врач императрицы, англичанин Робертсон, не без оснований почувствовал в приезжей знаменитости потенциального соперника. Пользуясь методами, принятыми при дворе, он постарался очернить графа в глазах тех, кто был близок к трону. Наивный придворный лекарь рассчитывал сразить Калиостро тем оружием, которым владел лучше всего, - оружием интриг. Однако граф предпочел скрестить шпаги на своих условиях. Он вызвал Робертсона на дуэль. Но это должна быть странная дуэль-дуэль на ядах. Каждый должен был выпить яд, приготовленный противником, после чего волен был принять любое противоядие. С твердостью человека, не сомневающегося в успехе, Калиостро настаивал именно на таких условиях поединка. Это не походило на браваду и, напуганный его странной уверенностью, Робертсон отказался принять вызов.
