Они сели на чугунную скамью, тень от которой сбегала к пруду, в нем плавали два грязно-белых лебедя.
– Там, наверно, холодно… – сказала Шелла.
– Где? – не понял Альвар.
– В Скалистых горах. Вообще я плохо представляю себе, как ты будешь там существовать.
– Я и сам плохо себе это представляю, – признался он. – Но разве это главное? Совью с помощью Исава гнездо и как-нибудь проживу. Ты же знаешь, я неприхотлив.
– Совью гнездо… Вы что, вдвоем жилище соберете?.. – спросила Шелла.
– Мне удалось раздобыть манипуляторы. Они помогут нам, надеюсь.
– Все-таки один настоящий помощник помог бы тебе быстрее справиться с задачей. Нет, я не о себе… Ты бы мог пригласить в Скалистые горы какого-нибудь физика. Вряд ли один человек сможет нарушить условие Мензи.
– Не хочу рисковать.
– Ты бы мог переговорить, например, с доктором Марком Нушем… – продолжала настаивать Шелла.
– Я убежден: если единую теорию поля суждено завершить, то это сможет сделать один-единственный человек, – отрезал Альвар. – И уж во всяком случае, это будет не Нуш.
– Почему? Ты сам рассказывал, что он лауреат Нобелевской премии, крупнейший физик…
– В прошлом.
– Нуш отошел от физики?
– К сожалению.
– А что с ним стряслось?
– Видишь ли, Нуш занимался единой теорией поля. Как и я. И достиг в этом направлении определенных результатов. На каком-то семинаре по физике он сказал, что полученные им данные лишают боженьку последнего приюта. Нашлись доброхоты, донесли об этом попечителю университета. Старикашке богохульство Нуша пришлось не по душе, и он стал притеснять его, как только мог. А возможности у него в этом смысле немалые. Нуш, видно, просто устал бороться. Надломился.
– Что же он делает теперь?
– Умный человек всегда найдет себе занятие, – сказал Альвар. – Марк Нуш, во-первых, преподает. Во-вторых, пишет разные популярные книжки.
– А о чем книги?
Альвар махнул рукой.
– Все о том же. Марк Нуш в физике однолюб, как и я. Недавно он выпустил книгу о единой теории поля. «Мир, закованный в уравнения». Написана она неплохо, но к науке не имеет никакого отношения. Нет уж, попробую я в одиночку справиться с уравнением мира, – закончил Альвар.
…Потом, много времени спустя, Шелла так и не могла решить, что же было главным в тот день? Маленькое кафе-поплавок на озере, где они завтракали, без всякой причины торопясь? Сферокино, где показывали несмешную комедию «Приключения красивой молекулы»? Роскошный тир с живыми мишенями? Или зрелище обычной уличной катастрофы на трассе Семнадцатого подземного яруса?..
Безмерно уставшие и от бессонной банкетной ночи, и от, дневных бестолковых блужданий, они под вечер нырнули в подземку. Был час пик.
Их сжали так, что сразу стало нечем дышать.
Альвар в виде утешения выдавил:
– Проедем центр – будет легче.
И действительно: минут через двадцать бешеного скольжения на воздушной подушке в вагоне стало посвободнее. Им даже удалось сесть.
– Дальше, – каждый раз говорила Шелла, когда Альвар хотел подняться.
Наконец, им все-таки пришлось выйти из подземки.
Альвар взял ее за руку, и Шелла почувствовала, как что-то сжалось у нее в груди. Она любила его, этого нескладного парня с неухоженной шевелюрой. Любила, несмотря на все его сумасшедшие выходки. Каждый раз прощала их будущему гению…
– Послушай, Альви… А зачем оно нужно, уравнение мира?
– Ты не физик и не поймешь.
– А все-таки?
– Единая теория поля – это ключ к безграничной власти человека над природой. Над веществом и его превращениями. Над пространством и временем. Этого тебе достаточно?
Молча миновали они дом-иглу, который вонзился в небо, словно рыбья кость.
– Если у меня спросят, где ты? – нарушила Шелла тягостную паузу.
– Ты не знаешь.
– Но как же?.. – растерялась девушка. – Все знают, что мы с тобой…
– Уехал, утонул, пропал без вести, – раздраженно перебил ее Альвар. – Выбери, что тебе больше по вкусу.
– Ты сумеешь все необходимое захватить одним рейсом? – перевела Шелла разговор.
– Багажа у меня немного. Главное, что мне понадобится в Скалистых горах, – это идеи. Новые идеи. Фонтан идей. Надеюсь, там они появятся, – он потер ладонью лоб. – Там, в горах, мне никто не помешает размышлять.
Они долго стояли перед бегущей лентой тротуара. Серый поток нес людей вдоль улицы. «Словно щепки», – подумала Шелла.
– Давай прощаться, – сказал Альвар.
– Ты спешишь?
– Нужно багаж еще раз просмотреть. Исав волнуется, почему меня так долго нет.
– Откуда ты знаешь?
– Тебе ведь известно, что мы с ним умеем читать мысли друг друга, – усмехнулся Альвар.
– Что ж, пожелаю тебе удачи.
– Спасибо. Шелла…
– Да?
– Будешь ждать меня?
– Я всю жизнь жду. Только вот не знаю – чего, – произнесла; задумчиво Шелла.
Они обнялись.
– Я вернусь, я найду тебя, Шелла, – успел крикнуть Альвар перед тем как скрыться за поворотом.
Поток прохожих, а точнее – проезжих, на тротуаре постепенно редел.
Шелла выбрала свободный участок и, поколебавшись, ступила на ленту.
Рассвет в горах наступает рано. «Горы ближе к солнцу», – наивно говорили древние.
Солнце еще не вынырнуло полностью из-за зубчатой кромки, а неистовые потоки света уже пролились на розовеющие грани первозданных возвышенностей.
Однако из ущелья, расположенного между тремя мрачными скалами, ночь не торопилась уходить. Здесь гнездился сырой полумрак, а со дна его, неровного и каменистого, еще отчетливо видны были звезды.
Ущелье так естественно замаскировано складками местности, что заметить его со стороны почти невозможно. Увидеть ущелье можно, разве что пролетая непосредственно над ним. Но все пассажирские линии пролегают в стороне от этого участка Скалистых гор, – это тоже учел Альвар Жильцони.
Лишь кондоры-стервятники бороздят здесь небесную голубизну, выискивая сверху добычу.
У подножия одной из скал примостилось странное для этого места приземистое куполообразное сооружение.
Отворился люк, и из купола, пригнув голову, вышел Альвар. Поеживаясь от утреннего холодка, он подошел к дереву, сделал на нем очередную отметку ножом, затем медленно побрел по тропинке, скорее пока угадываемой, чем видимой. Впрочем, за десять лет он так ее изучил, что смог бы найти даже в полной темноте. По обе стороны тропинки возвышались темные кусты вереска, покрытые ледяной росой. Альвар старался не касаться их руками.
Добровольный затворник осторожно спустился в расселину, к роднику. Сюда из узкого ущелья пробивался рассеянный свет. Альвар склонился над водой. Из темной глубины на него глянуло худое заросшее лицо.
