У пришел в себя. Удар был хорош, очень хорош. Главное - точен. "Научился бить мальчик. Опыт появляется". Очень хотелось полежать. У шло на пользу, когда его убивали, но отлеживаться приходилось дольше. Через силу он поднялся, подождал, пока остановится мелькающий вокруг мир, включил слух. Женщина все еще сопротивлялась. "Долго, однако, - подумал У. - Или я так быстро поднялся. С чего бы?" Послушал еще: нет, вроде не притворяется, и, решившись, подошел. Похлопал сына по крутому плечу и, как только начал Я оборачиваться, ударил его ладонью по шее.
- Пошли, - сказал У женщине.
- Куда?
- Впрочем, можете оставаться, - передумал У, - он быстро в себя придет. Его ведь тоже убить не так просто. Только я пойду тогда.
- Пошли, - согласилась женщина.
Когда У вернулся, сын сидел на лежанке и машинально потирал шею.
- А где она? - спросил.
- Спрятал. В глубинке. Там ее никто не найдет, - на всякий случай добавил У.
- Да нужна она! - рассердился сын. - Так бы сразу и сказал, что твоя. Я разве против.
- Раз у меня живет, значит, моя. Слушай, неужели людей обязательно бить надо, чтобы простые вещи понимали?
- Обязательно, - убежденно сказал сын.
Завтракали втроем.
- А тень? - спросила женщина. - Что же вы тень свою не позовете?
- Тень не пьет, не ест, не спит, - патетично ответил Я. - Тень делает только то, что абсолютно необходимо для правого дела мятежей. И если я погибну, останется тень - продолжать мое правое дело.
- Задираться-то перед другими будешь, - благодушно отозвался отец.
- Вот что, У, - несколько официально обратился к нему сын. - В полдень по этой дороге будут проходить победоносные правительственные войска. Пленных ведут. Много их похватали, всех, кто попадался, - под гребенку, чтобы потом отчитываться о проделанной работе. Так вот, я желаю им малость триумф испортить. Не хочешь присоединиться? - Чего-чего, а получишь за все прошлое и на пять лет вперед в таких случаях запросто, сам знаешь.
- Отчего же, - быстро ответил У. - Я с удовольствием.
- Это христиан ведут? - спросила женщина.
- И христиан, - подтвердил Я. - Всех.
- Всех, кто остался?
- Да. Всех, кто побежден. Сами же они не освободятся? Значит, кто-то должен вмешаться.
- Ты - христианин?
- Нет-нет, но пока они христиан давят, я - с христианами.
- Я с вами! - вызвалась женщина.
- А уж это ни к чему, пожалуй, - расплылся а улыбке Я. - Хоть у него спроси: дело не женское.
- Я - чем смогу...
- А ничего христиане не могут и не смогут никогда. И если их за горло берут, обязательно нужен такой, как я, - нехристианин, короче говоря. Чтобы вторую щеку не подставлял. Так что я сейчас пойду один и освобожу их всех. Пускай потом псалмы поют и тебя благословляют, что вдохновила меня на подвиг. Ты ведь христианка, верно я понимаю?
- Да.
- Вот и молись за меня, безбожника.
- Да, - подтвердил У. - Ты лучше здесь побудь. Дело действительно не женское.
Они пошли вдвоем к дороге. Где-то рядом шла тень, но почему У чувствовал это, он и сам определить не мог. Короче, шли вдвоем.
Я залег у дороги. У встал чуть поодаль, за кустами, прислонившись к дереву. Он видел дорогу, но знал, что с дороги его не увидят. Он умел стоять неподвижно.
Долго ждать не пришлось.
Скользнула разведка, проскакал авангард. Пыля и шумя, вывернулась из-за поворота колонна. Я лежал тихо. "И ждать научился, - опять отметил У. Что ни говори, растет мальчик, растет".
Протопали по дороге всадники. Пошли пешие воины, много, сотни, а потом тысячи. "Большая сила, - подумал У оценивающе. - Солдаты у Полководца неплохие, и много у него солдат, если вдоль по дороге смотреть. А поперек - шестеро в ряд всего-то. Не пропустит дорога даже семерых в ряд. Значит, вся сила здесь на дороге, в данных условиях - шестеро". Все-таки правда в срезе. Разрежь и посмотри, если хочешь знать ее. Истина всегда не в общем виде, не в строчках боргесом, а в сносках нонпарелью, недаром в изданиях с претензией рядом с общим видом дают срез.
Приближался сам. В закрытых носилках путешествовал Полководец завоеватель и усмиритель, слава и гордость. Охраняли его отборные, но было их - справа и слева двое, больше дорога не позволяла. А сзади и впереди считать не приходится, их пусть те, кому надо, считают. "А кому и ни к чему", - подумал У и, когда поравнялись с ним носилки, свистнул.
Я встал из придорожной канавы и бликом метнулся к носилкам. Всего-то и нужна была ему секунда, и ему секунду эту дали. У рявкнул прежним своим военным голосом: "Стой!" - так, что присели на задние ноги лошади, и стрела свалила самого быстрого охранника, который занес было меч. "Тень, сообразил У. - Ай, хорошо работает!".
Я выволок Полководца из носилок. Обнял его со спины крепче, чем возлюбленную, а в руках держал по ножу и ножами прикасался к сонным артерия. "Стоять! - визгливо закричал Я. - Все назад! Командуй", посоветовал он в обычном тоне Полководцу.
- Назад! - подтвердил тот севшим голосом.
- И чтоб ни одного лучника! - орал Я. - Всем разойтись на пятьдесят шагов, пленников сюда. Всех!
- Нет! - возмутился наконец Полководец. - Рубите его!
Я опустил один нож к полководческому животу, держа другой на горле, и пообещал: "Я тебя пока убивать не буду, на первый случай, а наследства за глупость лишу". Пощекотал тусклым металлическим жалом. Полководец задумался. "Потом убью, если не поумнеешь", - помог ему Я. - "Назад!" подтвердил свое первое приказание Полководец.
Привели пленников, развязали, отпустили в лес. Выждав время, достаточное для бегства многих, последним, с Полководцем у груди, стал пятиться к лесу Я. Перешагнул канаву, все еще касаясь ножом жирного затылка, а потом кувыркнулся в кусты и, не оглядываясь, быстро побежал. Разговаривать с солдатами ему больше было не о чем, а тратить время зря он никогда не любил.
У пошел в лес тоже. Конечно, неплохо было бы нарваться на драку, но сейчас, после ночного объяснения с сыном, он чувствовал себя заряженным бодростью надолго. Да и много их все-таки было, так что, если самому не убивать, скрутить могут. Больно уж много. Доставят в оправдание к правителю, а тот, пожалуй, и выполнит обещание: посадит. В одиночку У не хотел.
Про дракона (II)
Дракон шипел и плевался огнем. Шел к нему, заслонясь оплывающим шитом, рыцарь. Подошел - к убил с великим трудом и риском для жизни. Потом сел рыцарь на опаленную землю и, размазывая грязь по мужественным чертам, задумался. Но едва ли он думал о том, что было б, окажись температура пламени повыше или шкура еще толще. Не могут такие мысли приходить в рыцарскую голову. Тем более, что есть тут своя правда: не могло быть на него дракона с более убойными свойствами, потому что на каждый век - свой дракон. По силам, по способностям. Дракон, взращенный атмосферой своего времени, ведь не на пустом же месте он возник. Для появления дракона тоже нужны предпосылки, материальные и моральные.
