Джейсон Морган, торговец и капитан «Серебристого лиса», похлопал ладонью по собственному туго набитому мешку:
— Как я уже говорил тебе, друг мой, за каждый из этих комьев мы получим вдесятеро больше, чем за одну твою шкурку, — и с куда меньшим риском для наших собственных шкур.
На этот раз Премик все-таки расхохотался:
— Может, чужаки их и ценят. Я лично предпочту десяток шкурок. — Нежный мех самого крупного хищника Покьюлара у его народа давал не только положение, но и деньги, поэтому неудивительно, что человек, ищущий редкие чернодроздовые трюфели, вызывал у охотника недоумение.
«Каждому свое», — сказал себе Морган. «Лис», простаивавший в порту с пустыми трюмами, съедал слишком много кредитов в день, чтобы можно было сидеть сложа руки, а трюфели, оттопыривавшие его мешок, должны были стать неплохим решением этой проблемы — если, конечно, сведения об их рыночной ценности, которыми снабдил его один знакомый владелец ресторана, были такими же верными, как обычно.
Премик нетерпеливо ждал, пока Морган собирал инструменты, включая планшет для набросков и палочку-стило, с которой, по убеждению покьюлианина, человек едва ли расставался даже во сне. В конце концов он объявил, что готов уходить с поляны. Облегченно фыркнув, охотник одним взмахом длинной безволосой руки сграбастал свой мешок, а второй поудобнее обхватил короткоствольную винтовку. Пусть внешность и жизненный уклад его народа и могли показаться кому-то примитивными, но они не пренебрегали техникой, которая давала им преимущество перед многочисленными покьюлианскими хищниками.
Морган поспешил следом за быстро удаляющейся фигурой своего проводника по узенькой лесной тропке, поглощенный подсчетами, сколько трюфелей в этом сезоне понадобится, чтобы покрыть портовые издержки.
— Ч-шш! — вернуло его на землю раздраженное шипение Премика.
Охотник, вероятно, заметил впереди достойную дичь, а шумные неосторожные шаги Моргана спугнули ее. Джейсон внял предупреждению и перешел на особую походку, которой выучился на другой планете, когда у его дичи были вполне соображающие мозги и оружие, ничуть не уступавшее его собственному.
Шагая за покьюлианином, который временами превращался в мелькающую желто-коричневую тень, не исчезавшую полностью лишь для того, чтобы его спутник не потерялся совсем, Морган снова пустился в размышления. На этот раз они были не о «Лисе» и не о его финансовых проблемах — он вернулся к своим делам, к той игре, что началась почти год назад.
Премик, раса которого была наделена слабенькими ментальными способностями — собственно, именно его дар и заставил покьюлианина выбрать из всех охотников Моргана, — отреагировал на раздумья спутника, покорно пожав плечами и закатив глаза. Человек знал, когда пора сложить с себя излишнее бремя сосредоточенности. А его бесшумные грациозные движения для иномирца были не так уж и плохи.
Игра. Первым делом Морган погрузился в глубину собственного разума в поисках той золотистой теплоты, того неуловимого присутствия, которое было частью его самого, но принадлежало не только ему. Вот оно. Первое ощущение от возобновления контакта было чем-то сродни шоку. Затем пришло узнавание силы, ментальных способностей, простиравшихся далеко за пределы того, что он раньше не мог даже вообразить. Но то была сила, обузданная лишь частично, — что, собственно, и было Целью игры. Игры, в которую его без спросу и без его ведома втянула могущественная дочь ди Сарка. Она называла эту игру выживанием.
Морган почти не обращал внимания на внешнее окружение, полагаясь на Премика, который должен был предупредить его в том случае, если от него потребуется нечто большее, чем просто бесшумно следовать за проводником. Иногда, вот так преследуя добычу, они часами кружили по темным мшистым тропам. Иногда жертва ускользала от них, хотя ни разу из-за того, что покьюлианин потерял след. Так что у Джейсона было время вернуться к игре.
Мгновенной вспышки силы, посланной по знакомому коридору в том странном месте, в м'хире, должно было хватить. Морган помедлил — он сосредоточен, барьеры на месте, сигнал послан.
Но пришедший почти мгновенно отзыв не был тем мучительным для его разума испытанием, которого он ожидал. Вместо этого в мозгу у него медленно всплыли слова: «Привет, Джейсон. Я ждала тебя».
Он не слышал этого мысленного голоса вот уже несколько недель, но безупречное равновесие ментальной силы Сийры было знакомо ему так же хорошо, как и его собственное. Сквозь символические барьеры — единственное, чем она от него закрывалась, — просочились эмоции. Беспокойство и пугающая нерешительность.
Ответ Моргана не заставил себя ждать. Игра и живущий собственной опасной жизнью лес вокруг него отошли на второй план.
«Что случилось, Сийра? У тебя все в порядке?»
Теплота, внезапная и нечастая, нахлынула на него — и столь же быстро улетучилась. Морган подавил искушение ответить тем же; он научился уважать ту дистанцию, которую Сийра поддерживала между ними, — пусть даже это нисколько его и не радовало.
«У нас гости, Джейсон. Один старый друг. Пожалуйста, возвращайся».
Морган замер, потом кивнул, хотя она не могла видеть этого движения. Сийра не стала бы вызывать его из джунглей, если бы не случилось что-то действительно серьезное, что бы она ни поведала ему сейчас. Он открыл глаза и сам удивился, когда это он успел их закрыть, и обнаружил Премика, сидящего перед ним на земле, — мясистые отростки второй пары колен на уровне ушей, обведенные желтой каймой немигающие глаза терпеливо устремлены на него.
— Меня позвали. Я должен уйти, — сказал Джейсон просто.
Покьюлианин кивнул, потом продолжил с неуверенным любопытством в голосе, как будто ему неудобно было затрагивать тему, которую они всегда обходили стороной:
— Ты служишь странной госпоже, друг Морган. Она вызывает тебя домой в самый разгар удачной охоты.
Необыкновенные синие глаза Джейсона еще хранили огонь его силы. Премик не был уверен, не показалась ли ему странная вспышка в этих глазах, от которой его охватил озноб. Но голос Моргана прозвучал, как всегда, добродушно.
— Ты жалуешься на мою ведьму, охотник? — сказал человек, перекинув мешок с трюфелями на другое плечо. — А как же твои собственные сестрицы? Не из-за них ли ты предпочитаешь мое общество и охотишься за беднягой насаром?
Они одновременно расхохотались — в этом смехе прозвучало сожаление и извинение — и двинулись обратно к лагерю, где жили вот уже два сезона, растворившись среди деревьев так же незаметно, как и их дичь, которая теперь еще некоторое время могла чувствовать себя в безопасности.
