— Садитесь, — сказал он. — Пора нам с вами поговорить. Тогол кивнул и с усталым вздохом опустился в кресло.
— Замучились? — Тогол кивнул.
— В последнее время я был очень занят.
— Я знаю. — Скиннер повертел в руках рюмку с бренди. — Да, собирать сведения, касающиеся нашего проекта, — должно быть, весьма утомительное занятие.
— Мне очень важно собрать исчерпывающие сведения.
— Вы все записали на микропленку, не так ли? Бобинка, такая крохотная, что ее можно сунуть в карман. Очень удобно.
Доктор Тогол выпрямился и застыл в кресле. Скиннер улыбался ангельской улыбкой.
— Вы собирались тайно переправить ее куда-то? Или взять ее с собой на следующем корабле, который полетит на Землю?
— Кто вам сказал…
Скиннер пожал плечами.
— Но это же очевидно. Теперь, когда вы достигли цели, вам понадобилась слава. Триумфальное возвращение. Ваше имя и признание, эхом гремящее по всей Галактике…
Тогол нахмурился.
— Для вас естественно все воспринимать с точки зрения вашего «эго». Для меня это не так. Еще до того, как все началось, вы мне сказали, что я могу сделать самое эпохальное открытие всех времен. Открытие должно служить всем.
— Я оплатил исследования, я авансировал проект, он моя собственность.
— Ни один человек не имеет права лишать человечество знаний.
— Это моя собственность, — повторил Скиннер.
— Но я не ваша собственность.
Доктор Тогол встал.
Улыбка Скиннера погасла.
— А если я вас не отпущу?
— Я бы вам не советовал.
— Угрожаете?
— Констатирую факт.
Тогол смело встретил взгляд Скиннера.
— Дайте мне уйти с миром. Поверьте моему слову, ваш секрет не будет разглашен. Я опубликую свои находки, но сохраню вашу тайну. Никто не будет знать местонахождения Эдема.
— Я не привык торговаться.
— О, мне это известно, — кивнул доктор Тогол, — поэтому я принял некоторые меры предосторожности.
— Какие же именно? — хихикнул Скиннер, наслаждаясь ситуацией. — Вы позабыли, ведь этот мир — мой.
— У вас нет никакого мира. — Тогол, нахмурившись, смотрел ему прямо в лицо. — Все вокруг — лишь туманное отражение в зеркале. Вот к чему приводит мания величия, доведенная до абсурда. В древние времена конкистадоры и короли окружали себя портретами и изображениями, восхвалявшими их триумфы, требовали возведения статуй и пирамид — памятников своему тщеславию. Слуги и рабы пели им хвалы, священники возводили храмы во славу их божественной сущности. Вы сделали то же самое и даже больше, но все это долго не продержится. Человек не остров. Самые высокие храмы рушатся, самые льстивые приверженцы обращаются в прах.
— Вы отрицаете, что дали мне бессмертие?
— Я дал вам то, что вы хотели, то, что имеет каждый, кто гонится за властью, — иллюзию собственного всесилия. Храните ее на здоровье. Но если вы попробуете меня остановить…
— Именно это я и собираюсь сделать. — На лице Сьюарда Скиннера опять появилась улыбка. — И сию минуту…
— Скиннер! Ради бога.
— Вот именно! Ради меня…
Продолжая улыбаться, Скиннер опустил руку в карман куртки и вытащил предмет, который он взял из музея.
В сумерках сверкнуло пламя. Тишину разорвал короткий резкий звук, и доктор Тогол упал с пулей между глаз.
Скиннер кликнул Скиннера, который стер крохотную струйку крови на полу террасы. Два других Скиннера унесли тело.
И жизнь продолжалась.
Она будет продолжаться вечно, ей не грозит вмешательство извне. Скиннер был в безопасности в мире Скиннеров. Он мог свободно строить дальнейшие планы.
Конечно, доктор Тогол был прав. У него мания величия. Нужно смотреть правде в лицо. Скиннер это признавал. Ему было легко в этом признаться, потому что он не был сумасшедшим, он был лишь реалистом, а реалист всегда признает истину — то что человеческое «эго» — самодовлеющая величина. Как это просто для сложного человека!
Но даже Тогол не понимал, насколько сложен Скиннер. Настолько сложен, что может строить дальнейшие планы. Он их уже давно вынашивал.
Бессмертие и независимость здесь, в его собственном мирке — это только начало. Предположим, что бесконечные возможности заселить миры Галактики Сьюардами Скиннерами будут реализованы до конца, до неизбежного конца каждого нового мира.
На это потребуется время. Но ведь перед ним бесконечность. На это потребуются усилия. Но ведь бессмертие перечеркнет усталость. У него в руках будут и способы, и средства, в конце концов он получит и то и другое. Постепенно его планы претворятся в жизнь, и тогда в Галактике не останется никого, кроме господа бога… Скиннер, лишь Скиннер во веки веков. И да будет так!
Скиннер сидел на террасе, уставясь в пространство. Темнота окутывала землю. Неясный план постепенно приобрел четкие очертания в его мозгу — восприимчивом, бессмертном мозгу, который будет работать вечно.
Конечно, существует способ и очень простой. Скиннеры-ученые будут трудиться, разрабатывая детали. А с его средствами нет ничего фантастичного или невозможного. Все будет очень просто. Нужно лишь создать мутанта, микроорганизм, вирус, обладающий иммунитетом, а затем разбросать его на кораблях по основным планетам Галактики. Человеческая жизнь, животная и растительная жизнь — все погибнет в этом вихре. Навсегда, во веки веков — и да будет так!
Быть самым богатым человеком в мире — ну и что? Самым мудрым, самым сильным, самым могущественным — тоже недостаточно. Но быть единственным человеком — во веки веков…
Сьюард Скиннер засмеялся.
И вдруг совершенно неожиданно его смех перешел в визг.
Скиннер визжал. Этот визг слышался по всему миру. Он эхом отдавался в музее, в апартаментах смотрителя, нарастал на улицах, где охрана несла караул, раздвинул рот спящего шофера, разом вылетел из уст всех Скиннеров, которые вдруг оказались там.
И Скиннер, который сидел на террасе, тоже оказался там. Доктор Тогол в свое время действительно принял меры предосторожности и действительно отомстил. И он это сделал так просто!
В склепе, где настоящий Сьюард Скиннер плавал в ледяном растворе, сохранявшем его в состоянии гибернации, он подготовил все для того, чтобы температурный контроль отключился.
Доктор Тогол не уничтожил труп в подземелье. Он сохранил тело, оно было живым, и сейчас оттаивало, а вместе с этим к нему возвращалось сознание. Это было сознание настоящего Сьюарда Скиннера, который проснулся в черном, булькающем чану лишь для того, чтобы задохнуться и, поперхнувшись, умереть.
И потому, что к нему вернулось сознание, все его клоны связанные с этим телом, осознали то же, что и он, испытали шок и страшные ощущения, пока исчезали искусственные блоки памяти и части вновь превращались в целое.
