В этот момент сзади отчетливо донесся волчий вой. Здесь, в лесу, он звучал куда более зловеще, чем в доме. Жаннет высунулась в окно.
- Скорее, Леруа! Вы слышите?
- Ничего страшного. В здешних местах обычно люди охотятся на волков, а не наоборот, - ответил тот, однако подхлестнул лошадей.
Через несколько минут вой прозвучал снова, на этот раз уже гораздо ближе. Леруа подивился: если это не обман слуха, то зверь перемещался с потрясающей скоростью. Затем он решил, что это, скорее всего, выл другой волк. Лошади стали проявлять заметное беспокойство.
Волк завыл в третий раз - теперь уже совсем рядом, буквально за поворотом. "Быстрее, быстрее!" - кричала Жаннет, но лошади уже не нуждались в понуканиях. Леруа почувствовал, что не может справиться с ними. Подстегиваемые древним ужасом, кони помчались во весь опор; карета стонала и раскачивалась на рессорах. Низко склонившаяся ветка царапнула по верху кареты, словно рука, пытающаяся удержать ускользающую добычу.
- Что вы делаете, мы разобьемся! - закричала Жаннет. В следующий момент спазм перехватил ей горло: оглянувшись назад, она увидела преследователей.
Следом за каретой мчалось семь или восемь крупных волков; перепуганной Жаннет они показались просто огромными. Самый большой бежал впереди; это был великолепный зверь с шерстью редкого серебристого оттенка. Его глаза светились в темноте, что вообще-то обычно для животных этого вида, но Жаннет почудилось, что в них сверкает адский огонь. Преследователи мчались совершенно бесшумно, как призраки, и расстояние между ними и потенциальными жертвами, несмотря на бешеный бег коней, с каждой минутой сокращалось. Леруа уже не пытался управлять лошадьми; он сидел, вцепившись в поводья и уставясь в темноту вытаращенными от страха глазами.
Раздался глухой треск, и карета, лишившаяся колеса, рывком завалилась на бок. Дверца распахнулась, и Жаннет, не успев ни за что зацепиться, вывалилась на дорогу. Обезумевшие лошади тащили опрокинувшийся экипаж дальше.
Когда Жаннет пришла в себя после падения, она увидела волков, обступивших ее полукругом. Вожак втянул носом воздух и обнажил клыки, тускло блеснувшие в свете звезд. Жаннет почувствовала, как волосы шевелятся у нее на голове; парализованная ужасом, она не могла сопротивляться, не могла кричать - она лишь смотрела на медленно приближавшегося зверя...
- Мне очень жаль, мосье Дюбуа, - говорил инспектор Леблан, - но вам придется принять участие в опознании. Тело сильно обезображено...
- Да, - сказал Дюбуа, отрешенно глядя перед собой, - да, конечно. Немного помолчав, он спросил: - А что, Леруа уцелел?
- Вряд ли это можно назвать так, - ответил инспектор. - Его нашли возле обломков кареты. Хищники его не тронули, но пережитое пагубно отразилось на нем... Он сидел, совершенно седой, тупо уставясь в одну точку; в таком состоянии он пребывает и теперь. Бедняга лишился рассудка.
- Кажется, все это не очень согласуется с вашей гипотезой о мстителе, - угрюмо заметил Дюбуа. - Не будете же вы утверждать, что это были дрессированные волки?
- Да, это звучало бы нелепо... Волки вообще не поддаются дрессировке. Хотя, с другой стороны, существуют породы собак, очень похожие на волков. Да и нападение стаи на экипаж в это время года настолько необычно... И вели они себя скорее по-собачьи: загрызли жертву, но не сожрали ее. К тому же, колесо: почему оно вдруг отвалилось? Возможно, случайность... а возможно, ось была подпилена. Осмотр не позволяет сказать однозначно.
- Значит, вы не отказываетесь от вашей идеи? - удивился Дюбуа.
- Не знаю, мосье Дюбуа; просто не знаю. Если это преступление, то дьявольски, просто невероятно хитрое и сложное; если же нет, то это невероятная цепь совпадений. Приходится выбирать между двумя невероятностями. Ну, вы готовы? Доктор ждет нас.
Когда с тяжелыми формальностями было покончено, Клавье выразил желание поговорить с Дюбуа. Тот отрешенно кивнул.
Некоторое время оба молчали.
- Она была очень дорога вам? - нарушил, наконец, тишину доктор.
- Да... наверное, да, - ответил предприниматель, - хотя раньше я никогда не думал об этом.
- Теперь вы уедете?
- Нет! - скрипнул зубами Дюбуа. - Именно теперь я ни за что не уеду! Никому на свете не удастся выгнать меня из моего дома!
- Извините меня, мосье, но это приобретает характер навязчивой идеи. Разумеется, то, что вам пришлось пережить...
- Увольте меня, доктор, от этой чепухи! Я рассуждаю так же трезво, как всегда. На моей стороне законы вероятности. Совпадения не могут продолжаться вечно - значит, мне не грозит опасность; или вы, подобно инспектору, видите во всем этом злой умысел?
- Леблан по-прежнему считает, что мы имеем дело с заурядным преступником?
- Не с заурядным; впрочем, он ни в чем не уверен. Он допускает, что в последней трагедии в роли убийц выступили собаки.
- Насколько я могу судить, это были волки.
- А почему... почему они ее не съели?
- Ну, тут возможно очень простое объяснение. У волков чувствительное обоняние; запах духов мог отбить им аппетит. Извините меня за такие подробности...
- Напротив, вы меня успокоили. Теперь я точно знаю, что мы имеем дело только с совпадениями.
- Видите ли, мосье Дюбуа... как раз об этом я хотел с вами поговорить. Как и Леблан, я не верю в слишком большое количество совпадений... но в данном случае я сомневаюсь, что все это мог устроить обычный человек.
- Тогда кто же? - усмехнулся Дюбуа. - Разгневанный призрак графа же Монтре?
- Вы напрасно так несерьезно к этому относитесь.
- Доктор?! - Дюбуа в удивлении уставился на собеседника. - Не хотите же вы сказать, что верите в подобную чушь?! Вы, человек науки!
- Да, разумеется, мы живем в девятнадцатом веке, когда кажется, что в храме науки осталось уложить лишь несколько кирпичей... Но это поверхностный взгляд. Боюсь, что выстроенное нами здание - всего лишь вход в будущий храм. В сущности, мы еще почти ничего не знаем о фундаментальных вещах: о жизни, о смерти. Принято считать, что человек - это машина: сердце - мотор, желудок - топка, руки и ноги - рычаги, и так далее. Но тогда почему мы не можем собрать эту машину из отдельных деталей? Почему, раз остановившись, она не может быть запущена заново, хотя бы причина остановки и была устранена?
- Очевидно, детали без работы мгновенно портятся, только и всего, раздраженно ответил Дюбуа.
- Но почему это происходит? Отчего сложные и многообразные химические процессы жизни быстро и необратимо сменяются химическими процессами разложения? Отчего повреждение мозга обращает в косную гниющую протоплазму абсолютно здоровый организм? Сердце ведь обладает собственной нервной системой; оно не нуждается в командах мозга. Теоретически тело могло бы жить без головы, как живет оно без ноги или руки, однако этого не происходит.
