Уже у двери Сильвия заупрямилась.
- Пожалуйста, Орилли, не веди меня туда. Ну, пожалуйста, я не могу, я боюсь.
- Ты, кажется, говорила, что больше уже ничего не побоишься.
Но, когда они вышли на улицу, он так быстро повел ее против ветра, что не оставалось времени пугаться. День был воскресный, магазины закрыты, и, казалось, светофоры мигали только для них: ведь по утонувшим'в снегу улицам не проезжала ни одна машина. Сильвия даже забыла, куда они идут, и болтала о разных разностях: вот на этом углу она однажды видела Грету Гарбо, а вон там переехало старуху. И вдруг она остановилась ошеломленная: она разом все поняла, и у нее перехватило дыхание.
- Я не могу, Орилли, - сказала она, попятившись. - Что я ему скажу?
- Пусть это будет обыкновенная сделка, - ответил Орилли. - Скажи ему без обиняков, что тебе нужны твои сны, и если он их отдаст, ты вернешь ему все деньги. В рассрочку, разумеется. Это проще пареной репы, малышка. Отчего бы ему, черт подери, их не вернуть? Они у него все хранятся в картотеке.
Эта речь странным образом убедила Сильвию, и она осмелела и пошла дальше, притоптывая окоченевшими ногами.
- Вот и умница.
На Третьей авеню они разделились: Орилли полагал, что ему сейчас небезопасно находиться по соседству с домом мистера Реверкомба. Он укрылся в подъезде и время от времени чиркал спичкой и громко распевал: "Но всего милей и слаще тот, что виски нам сулит!" Длинный тощий пес неслышно, словно волк, прокрался по залитой лунным светом мостовой, исчерченной тенями эстакады, а на другой стороне улицы маячили смутные силуэты мужчин, толпившихся у бара. При мысли, что у них можно бы выклянчить стаканчик, Орилли почувствовал слабость в ногах.
И, когда он совсем было решился попытать счастья, вернулась Сильвия. Он еще даже не успел узнать ее, а она уже кинулась к нему на шею.
- Ну, ну, все не так худо, голубка, - сказал он, бережно ее обнимая. - Не плачь, детеныш. Слишком холодно, у тебя потрескается кожа.
Она пыталась одолеть душившие ее слезы, заговорить и плач вдруг перешел в звенящий, неестественный смех. От ее смеха в воздухе заклубился пар.
- Знаешь, что он сказал? - выдохнула она. - Знаешь, что он сказал, когда я попросила вернуть мои сны? - Она откинула голову, и смех ее взвился и полетел через улицу, точно пущенный на произвол судьбы, нелепо раскрашенный воздушный змей. В конце концов Орилли пришлось взять ее за плечи и хорошенько встряхнуть. - Он сказал, что не может их вернуть, потому что... потому что уже все их использовал.
И она замолчала, лицо ее разгладилось, стало безжизненно спокойным. Она взяла Орилли под руку, и они двинулись по улице; но казалось - это двое друзей меряют шагами перрон и каждому не терпится, чтобы отошел поезд другого; когда они дошли до угла, Орилли откашлялся и сказал.
- Пожалуй, я здесь сверну. Не все ли равно, тут или на другом углу.
Сильвия вцепилась в его рукав.
- Куда же ты пойдешь, Орилли?
- Буду витать в облаках, - сказал он, пытаясь улыбнуться, но улыбка не давалась.
Сильвия открыла сумочку.
- Без бутылки в облаках не повитаешь, - сказала она, поцеловала его в щеку и сунула ему в карман пять долларов.
- Спасибо тебе, детеныш.
Что из того, что это последние ее деньги и теперь ей придется идти домой пешком, совсем одной. Снежные сугробы были точно белые волны белого моря, и она плыла, уносимая ветром и приливом. Я не знаю, чего хочу, и, быть может, так никогда и не узнаю, но при виде звезды единственное мое желание всегда будет - увидеть еще одну; и ведь я теперь и вправду не боюсь, подумала она. Двое парней вышли из бара и уставились на нее; давным-давно, где-то в парке, она вот так же встретила двоих, быть может, вот этих самых. А ведь я и вправду не боюсь, подумала она, слыша у себя за спиной приглушенные снегом шаги; да и все равно, больше у нее уже нечего украсть.
