Роберт Силверберг - Наблюдатели

Сенатор Бронштейн!!!

Президент Бронштейн!!!

Настроение Фолкнера еще больше испортилось.

– Ладно, – огрызнулся он. – Давайте отправляться. В пустыню! И откопайте этот метеорит до утра! Живо!

Собравшиеся спешно покинули комнату. Бронштейн задержался.

– Том, я считаю, что это на самом деле оно, – тихо сказал он. – Та ситуация вынужденной посадки, которой мы так долго дожидались.

– Иди к черту!

– И ты не удивишься, когда обнаружишь космического посланника, сидящего среди полыни?

– Это метеор, – холодно заметил Фолкнер.

– Ты его видел?

– Нет. Я… изучил сообщение.

– А я видел его, – усмехнулся Бронштейн. – Это не метеор. Я едва не ослеп. Где-то над стратосферой взорвалось что-то вроде ядерного реактора.

Будто маленькое солнце вспыхнуло на пару минут, Том. Это же сказали и ребята из Лос-Аламоса. Тебе известно что-либо о проектах ВВС, связанных с применением ядерных реакторов?

– Нет.

– И мне тоже.

– Значит это был китайский разведывательный корабль, – упрямился Фолкнер.

Бронштейн рассмеялся.

– Знаешь, Том, в тысячи раз вероятнее, что этот корабль прилетел откуда-нибудь с Проциона-12, чем из Пекина. Говори, сколько хочешь, что я сошел с ума, но я убежден в этом!

Фолкнер ничего не ответил. Некоторое время он раскачивался, не меняя положения ног и пытаясь убедить себя, что не спит. Затем, нахмурившись, сделал знак Бронштейну, и они вышли в ночную тьму.

Четыре вездехода уже уехали. Фолкнер забрался в один из оставшихся, Бронштейн – в другой, и машины с шумом выехали за ворота базы. В кабине размещался полный комплект аппаратуры, позволявшей полковнику поддерживать связь с остальными экипажами, управлением в Альбукерке, штаб-квартирой ИАО в Топике и штабами в четырех юго-западных штатах. На пульте одновременно горели десятки лампочек, свидетельствовавших о поступлении новых сообщений.

Фолкнер подключился к Топике. На экране появилось лицо его непосредственного начальника, генерала Уэйерленда.

Уэйерленд, подобно Фолкнеру, принадлежал к числу тех, кто оказался лишним в программе освоения космоса. Но ему, по крайней мере, могли служить утешением четыре звезды на погонах. А если учесть, что он нес личную ответственность за гибель двух астронавтов при эксперименте, то Уэйерленду просто повезло, что он вообще не остался без работы. Что бы там ни было, генерал всегда сохранял хорошую мину и поступал так, будто проект означает для него нечто важное.

– Что сообщают, Том? – поинтересовался генерал.

– Ничего особенного, сэр, – пожал плечами Фолкнер. – Полоса света в небе, переполох среди обывателей. Сейчас мы проводим стандартную проверку.

Я нахожусь на одном из вездеходов, парочку мы уже отослали к северу от Санта-Фе. Плюс обычное прочесывание с помощью металлоискателей. Все по шаблону, как во всех других случаях, когда на небе замечали что-либо необычное.

– Вашингтон уже дважды был на проводе, – строго произнес генерал. – Я имею в виду Самого. Он взволнован. Ты знаешь, эту светлую полосу видели на пространстве в несколько тысяч квадратных миль. Ее заприметили сперва в Калифорнии и, следя за ней, едва не сошли с ума.

– Калифорния! – Фолкнер произнес это слово, как непристойность.

– Да, я понимаю. Но общественность взбудоражена. Она оказывает давление на Белый Дом, а он жмет на нас.

– Сигнал один-ноль-семь уже подан?

– По всем каналам, – кивнул Уэйерленд.

Код 107 оповещал, что таинственный объект был естественным, природным феноменом и нечего беспокоиться. -…но мы уже столько раз посылали этот сигнал, – продолжал генерал, – что никто не верит в сообщение. Мы говорим «метеор», а все переводят:

«летающая тарелка». Наступают времена, когда, очевидно, придется начать говорить правду.

«Какую правду?» – хотел спросить Фолкнер, но не стал злить генерала.

Вместо этого он сказал:

– Передайте президенту, что мы сразу же доложим ему, как только найдем что-либо определенное.

– Держи со мной связь через каждый час, полковник, – приказал Уэйерленд. – Независимо от того, есть ли что определенное или нет!

И генерал отключился. Фолкнер тотчас же начал связываться с подчиненными. От четырех штабов он получил данные о том, что установки раннего обнаружения, являющиеся частью системы противоракетной обороны, засекли массивный предмет, пролетевший над полюсом на высоте тридцать километров и поднявшийся еще выше над канадской провинцией Манитоба. Затем он рухнул где-то над центральной частью Нью-Мексико. Что ж, сегодняшней ночью что-то их ждет. Но кроме фантастических объяснений могло быть и рациональное. Скажем, огромная железная глыба залетела в атмосферу и сгорела. Зачем припутывать сюда галактические звездолеты, если метеоры обыденное явление?

Вездеход Фолкнера с лязгом продвигался дальше к северу в направлении национального парка Цибола. Слева от себя полковник видел мелькание огней автомобилей, мчавшихся по шоссе N_40. Сейчас он приближался к сухому руслу Рио-Пуэрто – осенью дождей не было. Звезды казались особенно яркими, какими-то угловатыми. Хорошо, когда в такую ночь идет снег, но он знал, что в эту ночь снега не будет. Он продолжал задумчиво переключать ручки на пульте перед собою.

Общественность взбудоражена. Общественность! Стоит прожужжать вертолету над головой – и миллионы людей бросаются к телефонам, чтобы сообщить в полицию о летающей тарелке. Сегодня вечером небольшой спектакль в небесах принес дополнительные барыши телевизионным станциям горных штатов. Заполнили все каналы этим вечером. Можно подумать, что все задумано телекомпаниями.

Единственное, что по-настоящему беспокоило Фолкнера, – это рост числа сообщений о летающих тарелках и таинственная взаимосвязь между этим числом и обстановкой в мире. Первые наблюдения были отмечены сразу же после второй мировой войны, когда возникло ядерное соперничество между США и СССР, затем, в период президентства Эйзенхауэра, наступило затишье. В 1960 году опять произошел новый скачок. После убийства Кеннеди тарелки наблюдали повсеместно, и с 1966 года частота наблюдений стала неуклонно расти с тенденцией всплеска в те периоды, когда разногласия с Китаем грозили вылиться в открытый конфликт. Эта тенденция не вписывалась в версию о метеорных дождях, если только не отнести рассказы о тарелках на счет тревоги, охватившей людей. Возможно, 99% всех наблюдений были вызваны предельным нервным напряжением.

Однако загвоздка заключалась в том, что изменилось качество наблюдателей. Когда вместо страдающих от климакса матрон и худосочных деревенских жителей с больной щитовидной в роли очевидцев стали выступать президенты банков, полисмены, сенаторы и профессорш-физики, спор перешел в новую стадию: его перестали считать развлечением чокнутых. Фолкнер вынужден был это признать. Поворотным стал 1975 год: количество наблюдений и количество респектабельных наблюдателей в этот год резко возросло.