Я, несмотря на перенесенную операцию, а по правде наверно благодаря ей, чувствовал себя прекрасно и был полон сил. Но и Сережка, хоть и младше он меня, был тоже с Дивера, а значит крепким парнем. В общем, к вечеру мы загоняли друг друга почти до полного изнеможения. Но от этого сделались веселыми, быстро проглотили ужин и, подтрунивая друг над другом, направились в мою каюту. Но едва мы переступили порог, Сережка сделался серьезным, что правда не помешало ему развалиться на моей кровати, а мне расположиться рядом.
– Вить, тут за те сорок дней, что тебя не было, Рэй мне много рассказал и показал. Вот эти ребята-латяне, что были здесь, они ведь все нормальные люди, получше многих, с кем мне приходилось общаться.
– С плохими я и не стал бы сближаться.
– Да я не об этом… Ведь наверняка хоть кто-то из них остался жив.
– Я хочу в это верить. Но после всего, что произошло на этой планете, это стало маловероятным.
– Ну а я так не считаю.
– Не знаю я, Сереж… Вот сейчас мне показалось, что хоть это и маловероятно, но они живы. Но…
– Что но?
– Рив обещал, что если все будет хорошо, он обязательно найдет меня. А он не такой человек, который мог бы дать пустое обещание.
– Ты думаешь, что так просто найти укрытый в коконе корабль?
– Рив это уже проделывал однажды.
– Нужно просто выйти из кокона и все проверить.
– Нужно, обязательно нужно. Но я все еще боюсь.
– Увидеть худшее?
– И это тоже… Боюсь за "Иглу" и за тебя, Сережка, тоже боюсь.
– Ну уж за себя я как-нибудь побоюсь сам… Ну даже если эти самые вакцы победили, ну ведь можно же найти и нормальных людей. Хотя бы тех, кто о тебе знает.
– Они уже пожилые люди, - Сказал я, ловя себя на том, что не добавил при этом слов: "Если они живы".
– Вот еще, разве в шестьдесят лет - старики.
– Им всем уже за семьдесят - восемьдесят… А знаешь, чего я сейчас боюсь больше?
– Того, что выйдя из кокона, мы тотчас же окажемся под прицелом, если не под огнем.
– Угадал. Поэтому поспешно рисковать я не намерен.
– А чего нам еще ждать и сколько мы сможем ждать?
– И это тоже так.
– Но ты просто не можешь решиться. Не подумал бы, что трус может стать звездолетчиком.
Вообще-то в ответ на эти слова мне полагалось или обидеться или оправдываться, но я отлично знал, что с Сережкой такие штучки не пройдут. И я на него не обижался, но и не заметить этих слов тоже было нельзя. Я повернулся, быстрым движением прижал Сережку к кровати и тут же устроился на нем верхом, требуя немедленной капитуляции. Но Сережка сумел извернуться, и я вместе с ним загремел на пол. Сережка не желал сдаваться и вовсю пользовался тем, что я еще не полностью оправился после операции, и мы получались почти что равны по силам. Но минут через пять этой возни я все-таки одержал верх, и Сережка со смехом принял свое поражение, но почти тут же сказал:
– Этим ты хочешь сказать, что ты все-таки не трус?
Усмехнувшись, я взлохматил ему волосы:
– Да, я трус, ну и что из этого. Хотя правильнее это назвать немного не так. Я боюсь снова подвергать опасности то, за что я отвечаю.
– Я всегда думал, что звездолетчики не должны ничего бояться.
– Я тоже думал так когда-то. Но теперь не думаю, а знаю, что тех, кто не боится ничего, нельзя и близко подпускать не то что к звездам, но и к другим людям.
Я поднялся, поправил на себе костюм, посмотрел на Сережку, который сейчас глядел на меня немного виновато.
– Извини, - сказал он.
Я ничего не ответил, а только протянул ему руку. Сережка ухватился за нее, а я, потянув, поставил его на ноги. Потом подтолкнул его в сторону кровати. Сам же сел в кресло:
– Вот что. Из кокона мы выглянем через десять дней - местных полмесяца. Из них пять первых дней - отдыхаем и немного готовимся, а пять последних - готовимся и немного отдыхаем. Понятно?
– К чему готовимся?
– К тем неприятностям, которых вполне можно ожидать.
– А почему первые пять - отдыхаем?
– Потому что я так хочу. Ко мне как-никак вернулось детство, и я хочу этим насладиться, насколько возможно.
Глава вторая: Чистое небо
Следующий день мы с Сережкой начали с весьма продолжительной зарядки, которая закончилась тем, что мы принялись гоняться друг за другом по коридорам и переходам - это была одна из весьма популярных игр диверианских мальчишек из подземного поселка. И именно за этим занятием нас настиг пульсирующий и давящий на уши вой сирены. Услышав его, Сережка замер с неподдельным испугом на лице. Я же схватил его за руку и выдавил:
– За мной, в рубку, быстрее.
Мы побежали, и Рэй, отметив это, приглушил сирену, но ничего дополнительно не сообщил. Мы влетели в рубку и упали в кресла.
– Рэй! Что произошло? - тут же выпалил я.
– Снаружи, в непосредственной близости от кокона, находится человек.
– Кто?
– Знал бы кто, сказал бы.
– Рив?
– Нет.
– Откуда ты это можешь знать?
– Знаю.
– Незнакомый?
– Не уверен. Нет… это невозможно.
– Ты его знаешь?
– Вик, откроем кокон. Возможно я ошибался раньше, но не сейчас. Опасности нет.
– Ты так считаешь?
– Я уже почти полностью в этом уверен. Какие будут приказы, командир?
– Далеко этот человек от корабля?
– Расстояние вполне безопасное.
– Хорошо, приготовиться к выходу из кокона.
– К выходу готов.
– Отсчет с десяти.
– Десять, девять, восемь…
В этот момент я непроизвольно напрягся, ожидая увидеть перед собой замерзшую планету под покровом небесного мрака.
– …семь, шесть, пять, - считал Рэй, а на экране огненными кривыми зажигались эти цифры.
Я глянул на Сережку и заметил в нем одно только сплошное любопытство, похоже он ничего не боялся. И глядя на него, я невольно расслабился, будучи готовым спокойно встретить что угодно.
– …четыре, три, два, один, выход, развертка.
Корабль ощутимо вздрогнул, и на экранах мгновенно развернулось изображение мрачной пустыни, но я смотрел не на него, а на чистое, безоблачно-голубое небо и льющийся с него солнечный свет. Тут было бы невозможно не понять того, что Рэй действительно ошибался, рисуя перед нами мрачную картину. Вот оно солнце, такое яркое и живое. Вот оно небо, без малейшего намека на ядерный мрак. Значит все хорошо, добро победило зло и изгнало его из небес. Планета жива, и на ней живут люди, которые смогли вернуть ее к жизни. В этот момент я забыл обо всех своих страхах, настроение у меня стало просто прекрасным, и я наверно даже был готов запеть, хотя вообще никогда такого не делал. Но тут заговорил Сережка.
