- Никоим образом, - ответил Философ. - Этому порядку, однако, редко следуют эльфы: они обычно крадут не за выкуп, а из любви к краже или по другим темным и, вероятно, важным причинам, и жертву свою держат у себя в замках или дунах, пока с течением времени та не забудет о своем происхождении и не станет мирным гражданином государства эльфов. Похищение детей никоим образом не ограничивается людьми или эльфийским народом.
- Чудовище, - прошипела Тощая Женщина, - будешь ты меня слушать?
- Никоим образом, - ответил Философ. - Многие хищные насекомые практикуют этот обычай. К примеру, муравьи - почтенный народ, живущий прекрасно обустроенными сообществами. Они развили самую сложную и искусную цивилизацию, и часто предпринимают дальние колонизаторские и другие экспедиции, из которых возвращаются с богатой добычей тли и других насекомых, которые становятся слугами и домашним скотом республики. Поскольку они не убивают и не едят своих пленников, эту практику можно также назвать похищением. То же самое можно сказать о пчелах, крепком и трудолюбивом народе, живущем в шестиугольных кельях, который почти не подвержен потрясениям. Было замечено, что иногда при отсутствии у них своей собственной матки они похищают ее у более слабых соседей и используют для своих нужд без стыда, без милосердия и без угрызений совести.
- Ты что, ничего не понимаешь? - воскликнула Тощая Женщина.
- Никоим образом, - отвечал Философ. - Субтропические обезьяны, как говорят, похищают детей, и нам сообщают, что они обращаются с ними весьма бережно, делятся с ними кокосовыми орехами, бататом, плантанами и другими экваториальными плодами с большой щедростью, а также переносят своих нежных пленников с дерева на дерева - часто на большом расстоянии друг от друга и от земли - с величайшей осторожностью и предупредительностью.
- Я ложусь спать, - сказала Тощая Женщина, - твоя каша на полке.
- В ней осталось мясо, дорогая? - спросил Философ.
- Надеюсь, что да, - ответила Тощая Женщина и прыгнула в постель.
В ту ночь Философа поразил самый экстраординарный приступ ревматизма из всех, какие он только знавал, и ему ничуть не становилось легче до самого утра, когда серый рассвет погрузил его хозяйку в тяжелую дрему.
Глава VI
Тощая Женщина встала в то утро очень поздно, а когда проснулась, нетерпение ее было столь велико, что она едва смогла позавтракать. Сразу же после того она надела свою шляпку и шаль и двинулась через сосновый лес по направлению к Горту-на-Клока-Мора. В краткий срок добралась она до каменистого поля, подошла к дереву в юго-восточном его углу, подняла камешек и громко постучала по стволу.
Стучала она по-особенному, два раза, потом три раза, а потом один. Из норы раздался голос:
- Кто там, извините?
- Бан на Дройд(11) с Инис-Маграта, и вы это прекрасно знаете.
- Иду, иду, Благородная Леди, - сказал голос, и через мгновение лепрекон выпрыгнул из норы.
- Где Шеймас и Бригид Бег? - строго спросила Тощая Женщина.
- Откуда же мне знать, где они? - ответил лепрекон. - А разве их нет дома?
- Если бы они были дома, я не пришла бы сюда, - был ответ Тощей Женщины. - Я считаю, что они у вас.
- Обыщите меня, - предложил лепрекон, распахивая жилет.
- Они там внизу, в твоем домишке, - рассердилась Тощая Женщина, - и чем скорее вы их выпустите, тем лучше будет для тебя и для пяти твоих братцев.
- Благородная Леди, - ответил лепрекон, - вы можете сами спуститься в наш домишко и посмотреть. Большего мне для вас не сделать.
- Я туда не влезу, - сказала она. - Я слишком большая.
- Вы же умеете делаться маленькой, - ответил лепрекон.
- Но у меня может не выйти стать снова большой, - сказала Тощая Женщина, - а тогда командовать начнешь ты и твои грязные братцы. Если вы не отпустите детей, - продолжала она, - я подниму на вас Ши Крогана-Конгайле. Вы знаете, что случилось с клуриканами Ойлеана-на-Глас после того, как они украли дитя Королевы - так вам будет еще хуже. Если до восхода луны дети не будут в моем доме, я пойду по своим. Так и скажи своим пятерым гнусным братцам. Будь здоров, - добавила она и зашагала прочь.
- И ты будь здорова, Благородная Леди, - ответил лепрекон и стоял на одной ноге, пока Тощая Женщина не скрылась из виду, а после этого скользнул обратно в нору.
Возвращаясь домой через сосновый лес, Тощая Женщина увидела Михаула МакМурраху, следовавшего в том же направлении, и брови его были сдвинуты в затруднении.
- Господь с тобой, Михаул МакМурраху, - сказала она.
- Господь и Святая Мария с вами, мэм, - ответил тот. - У меня сегодня тяжелый день.
- Почему бы и нет? - сказала Тощая Женщина.
- Я пришел переговорить с вашим мужем об одной важной вещи.
- Если тебе нужно поговорить, то ты пришел в нужный дом, Михаул.
- Да, он - большой человек, - сказал Михаул.
Через несколько минут Тощая Женщина заговорила снова.
- Я уже чувствую вонь от его трубки. Иди-ка ты теперь к нему, а я побуду на улице, а не то от ваших голосов у меня разболится голова.
- Что угодно вам, мэм, то угодно мне, - промолвил ее спутник и вошел в домик.
У Михаула МакМурраху была веская причина для затруднений. Он был отцом одного лишь ребенка, и это была красивейшая девушка во всем мире. Грустно было только то, что совершенно никто не знал, что она красива, и не знала этого даже она сама. Иногда, купаясь в заводи горной речки и видя свое отражение в тихой воде, она думала, что выглядит симпатично, а потом ею овладевала глубокая грусть, ибо какой толк быть симпатичной, если некому оценить твою красоту? Красота - тоже бесполезность. Искусство так же, как и ремесла, грация так же, как и польза, должны стоять на рынке, чтобы гомбины могли оценивать их.
Единственный дом рядом с домом ее отца был домом Бесси Хэнниган. Несколько других домов было разбросано на долгие, тихие мили с холмом и болотом между ними, так что с самого своего рождения она, помимо собственного отца, не видела и двух-трех мужчин. Она помогала отцу и матери во всех домашних делах, а также каждый день выводила трех коров и двух коз пастись на склонах горы. Там солнечными днями годы проходили в теплом медлительном безмыслии, и без думания многие мысли входили в ее ум и многие картины мелькали мгновенно, как птицы в разреженном воздухе. Сперва, и долгое время, она была вполне счастлива; ребенка многое может занимать: просторные небеса, которые назавтра никогда не бывают завтра так же прекрасны, как вчера; бессчетные маленькие существа, живущие в траве или в вереске; скорые спуски птиц с горы в бесконечные равнины под ней; маленькие цветы, которые так счастливы каждый своим тихим местечком; пчелы, собирающие пищу для своих домов, и толстые жуки, всегда сбивающиеся с пути в сумерках. Все это, и многое другое, занимало ее. Три коровы, нагулявшись, приходили и ложились возле, глядя на нее и пережевывая жвачку, а козы выпрыгивали из папоротников и легонько толкали ее головой в грудь, потому что любили ее.
