Четверо подхватили Горского и распластали на металлической кровати в углу камеры. Его руки и ноги пристегнули стальными браслетами. Пятый открыл небольшой черный чемоданчик и достал коробку со шприцами и ампулами.
- Послушайте, Горский, - проговорил человек, явно командующий всеми остальными, - внешне это выглядит не столь ужасающе, как если бы Вас жгли и резали на части. Но зато внутри Вы ощутите такую боль, по сравнению с которой ожоги и порезы сущий пустяк. В Вашу кровь сейчас введут такой препарат, который до предела возбудит каждый болевой нерв Вашего тела. И тогда будет поздно. Тогда мы, даже если захотим, уже не сможем Вам помочь. Придется ждать много часов, пока действие препарата не ослабнет. Спрашиваю последний раз. Вы не изменили своего решения?
Горский молчал.
Профессионально вколотый шприц вызвал ощущение укуса комара. В течение полминуты никакой реакции не было. Но постепенно тело становилось слабым и вялым, к горлу поднималась тошнота, голова тяжелела и мало-помалу охватывалась мучительной мигренью. Границы комнаты и всего окружающего стали сливаться с границами тела, все окутывалось каким-то вязким противно-давящим туманом. Вдруг последовал следующий укол, который мгновенно взорвался болевым смерчем. Из глубины позвоночника в голову выстрелил остроболевой вихрь, закруживший ее в невообразимом водовороте все возрастающей боли.
Это невозможно, невыносимо - пронеслась в сознании мысль. Держись, это только физическая боль. Поднимись над ней. Она сможет мучить тебя только до тех пор, пока в тайниках твоего подсознания ты не освободишься от убеждения, будто ты раб физической боли - последовала другая. Тело не Я, оно лишь мое орудие, во всем подвластный мне инструмент, всегда и несмотря ни на что - озаряющей вспышкой сверкнула третья мысль.
Горский неожиданно почувствовал пьянящую легкость свободного полета. Он парил в солнечных лучах, устремляясь к солнечному диску, который его не слепил, не обжигал. Еще мгновение и Пьер провалился в этот диск. Нет, не в само солнце. А в его отражение в таинственном кратере Луны. Он сидел в густой зеленой траве, а вокруг него летали огромные бабочки удивительно ярких цветов, с тончайшими узорами на крыльях.
Люди в черных масках, все, как один, бросились к кровати. Узник растаял на их глазах.
- Теперь мне и полковнику несдобровать - мрачно подумал человек, организовавший эту экспериментальную пытку и с раздражением сдернул с покрытого холодным потом лица черную маску.
Пятьсот лет спустя, в эту же минуту, только на другой временной шкале, аналогичное исчезновение узника произошло из 213 комнаты Дворца Дознаний. Бритоголовый человек болезненно съежился за своим огромным белым столом, ожидая испепеляющего удара молнии от своего всесильного начальства. Рука судорожно сжалась и не могла сдвинуться в направлении кнопки экстренной связи с Верховным Экзекутором.
Неожиданно Пьер вспомнил. Он сел в лодку и переправился через широкую реку. Почти невесомо выплыл из лодки и легкими, летающими шагами вступил на серебристую, каменистую дорогу, извилистой лентой поднимающуюся в гору между густыми рядами огромных, причудливых деревьев, под кроной которых царил таинственный полумрак. В густой сочной траве всеми цветами радуги, словно гигантские светлячки, горели полуметровые шляпы грибов. На одной из лужаек Пьер остановился, зачарованно глядя на огромный с полутораметровой шляпкой гриб. За ее матово-прозрачной поверхностью просвечивали созвездия драгоценных камней, сверкая зеленью изумрудов, пурпуром рубинов и чистотой ослепляющих бриллиантов Вокруг гриба носилась стая больших, угольно черных бабочек, беззвучно махающих своими крыльями, напоминающими по размеру и форме театральные веера. Вдруг гриб зашевелился и, словно гигантский шуруп, развернувшись в сторону Пьера, начал вывинчиваться из почвы. На его шляпе горела пара черных тарелкообразных глаз, а поперек толстой удавоподобной ножки разверзлась оскалом бриллиантовых зубов пасть. Раздвоенный язык, словно черный канат с двумя красными рубиновыми иглами, медленно вытягивался по направлению к Пьеру. Из гортани змеевидного гриба послышался странный звук, вибрации которого проникали в каждый фибр натянутой, как струна, нервной системы. Звуки, какая-то невообразимая смесь свиста и шипа, были удивительно просты, и в то же время, словно сложнейшая симфония, сдавленная в одну тонкую нить. Они парализовали Пьера, отнимали силы двигаться, тем более бежать. Тем временем гриб уже вывинтился и повис в атмосфере выше самых высоких, деревьев. Словно щупальца спрута, извивались его упругие корни. Одним рывком они окрутили все тело Пьера и сжали с силой стального пресса. Дышать было невозможно. Мучительной болью отозвался хруст раздавленных костей. Нижняя часть змеиного туловища изогнулась наверх и корни-щупальца мгновенно запихали раздавленное тело в чудовищную пасть. Мгновенье Пьер смотрел на всю эту сцену как посторонний свидетель, уже не ощущал ни боли, ни страха. Затем его сознание стало гаснуть, засасываясь всезаглатывающей бездной сна без сновидений.
Придя в себя, Пьер огляделся. Он лежал на большой, залитой оранжевым светом лужайке. Все тело было словно ватным. Было трудно пошевельнуться. В горле пересохло и страшно хотелось пить. Вокруг росли ягоды, похожие на землянику, размером с большое яблоко. Пьер с трудом протянул руку, сорвал плод и положил в рот. Нёбо слегка обожгло. Плод оказался сочным, по вкусу напоминая смесь манго с клубникой. По телу разливалось ощущение бодрящей силы. Съев с десяток ягод, Пьер почувствовал себя заново рожденным в мир бодрости и веселья. Он легко поднялся и двинулся через деревья, старательно избегая приближаться к цветным шляпкам грибов-великанов. Вскоре перед его глазами открылось красное поле. Неожиданно налетел порыв ветра. На горизонте показались быстро приближающиеся к Пьеру какие-то цветные пятна.
На него ураганом неслось стадо крылатых животных, похожих на смесь лошадей с ожиревшими псами, только в несколько раз большего размера. На спинах животных, словно античные амазонки, в эротическом танце извивались обнаженные женщины. Каждая держала в руке короткое копье со сверкающим жидким огнем наконечником. Еще мгновенье и вокруг Пьера образовался сплошной круг фантастичных животных, застывших вдруг словно каменные изваяния.
Одна из женщин спрыгнула со спины своего крылатого спутника и, подлетев к Пьеру, обняла его одной рукой за шею с неожиданной для хрупкого создания силой, с остервенелой страстью всосала свои ярко рубиновые губы в его шею. В первый момент Пьер почувствовал сладостно приятный ток, который тут же сменился туповатой, слегка ноющей болью. Он почувствовал, как из его тела выжимается порция жизненности, медленно вытекающая в рот лунной амазонке. Через некоторое время ее объятия ослабли и она сонно, отяжелело опустилась к его ногам. В этот момент на Пьера прыгнула другая женщина. Он пытался увернуться, сделав резкий прыжок в сторону. Навстречу ему бежала новая амазонка. Еще секунда и на нем уже барахталась дюжина обнаженных тел. Острые зубы разрывали одежду, а жадные рты впивались, высасывая таинственный человеческий эликсир. Воздух звенел от резких, пронзительных криков вошедших в исступление женщин.
