— Повесь, посмотрим.
Старший Брат ухмыльнулся. Безбожник на глазах становился человеком.
— Да, конечно ты прав. Надо попробовать. Мне просто хотелось узнать, не заржавел ли твой ум за то время, что ты является нашим гостем?
— Золото не ржавеет, — презрительно сказал Шумон. — А вот…
Он хотел еще что-то добавить, но монах, почувствовав, что разговор может пойти о пустяках, удачно пошутил:
— Ну, тогда тебе на сырость жаловаться не следует.
Шумон пожал плечами.
— Надеюсь, что ум твой отсырел не настолько, чтобы ты не представлять себе положения, в которое ты попал? Сырая камера и прелая солома это еще не все неприятности, которые мы в состоянии тебе доставить.
Атари поднялся, опершись на резной посох. Официальное уведомление, которое он собирался сделать, требовало к себе уважения.
— Хочу поставить тебя в известность. В Гэйль прибыл представитель комиссии по охране Храма Веры. Ты понимаешь, чем это тебе грозит?
— Костоломкой, — спокойно сказал Шумон, взявший себя в руки.
— Ну почему обязательно костоломкой? — Атари снова сел и высморкался. Тут не поймешь что лучше — сухая жара или прохладная сырость. — Может быть колесованием, побиением камнями, «уткой» или четвертованием. Есть из чего выбрать? А?.
Перечисляя виды казней, брат Атари внимательно смотрел на Шумона, ища в лице его признаки страха или слабости. Лицо книжника, однако, не выразило ничего.
— Да, держишься ты не плохо, — признал монах, — но, плюнь на меня Карха, я думаю, чтобы все это тебя сильно привлекало.
Шумон отвернулся. Сквозь решетку ему был виден кусочек стены и его башня, с которой он так недавно наблюдал полеты драконов над Дурбанским лесом.
«Вряд ли он пришел просто поиздеваться, — подумал он. — Что-то ему от меня нужно».
— Послушай-ка, Атари. Для меня видеть тебя, может быть и честь, но наверняка не такая уж большая радость, как это тебе возможно, кажется. Давай выкладывай чего тебе нужно. Зачем пришел?
— А зачем существует Братство? — задал встречный вопрос Старший Брат, и сам себе ответил. — Для спасения людей. Вот я и пришел, чтобы спасти тебя.
— Меня или мою душу? — уточнил Шумон.
— И душу, и тело, раз ты его так ценишь.
— Так-так. И дорого же мне придется заплатить за это?
Такой поворот разговора развеселил безбожника. Что-то забрезжило впереди.
— Это как посмотреть. Я думаю, цена для тебя будет вполне приемлемой. Учитывая качество товара, разумеется.
Старший Брат опять сел. Начинался разговор по существу.
— Какой же путь ведет к спасению? Уж не путь ли веры? — задиристо спросил Шумон.
— Путь, указанный Братством, — уклончиво ответил Старший Брат и продолжил:
— Я хочу пригласить тебя помочь Братству в разрешении одной задачи в сфере наших общих интересов.
— Общих интересов? — озадаченно переспросил Шумон. Ему показалось, что он ослышался. — Что может быть у нас общего?
— Больше чем ты думаешь, — ответил Атари. — Нам всем нужна истина. Ты ищешь ее, мы ищем ее… Давай искать вместе.
— Не понял, — честно сказал Шумон. Монах его озадачил. Переход от четвертования к взаимопомощи оказался слишком стремительным.
— Мы, как и ты ищем истину, — терпеливо повторил Старший Брат.
— И что же?
— Любая теория останется теорией, если она не пройдет проверку, и не…
Уж этому-то он мог его не учить.
— Ну да. И что?
— Насколько я понимаю, твой тезис о не существовании Дьявола, ну тот самый, который ты изложил в «Степени приближения», нуждается в проверке, не так ли? Твое «нет» без реальных доказательств ничуть не убедительнее нашего «да».
Старший Брат на секунду умолк, чтобы дать Шумону освоиться с предложением. Тот сидел, прикрыв глаза, и соображал что-то, поглядывая то на Атари, то на Младшего Брата.
— Хочу предложить тебе сделку, — в голосе Атари зазвучали дружеские нотки. — Выгода обоюдная. Для тебя удовлетворение известной доли научного любопытства и наша снисходительность, а для нас — сведения из первых рук.
«Ой, как я ему нужен!» — подумал Шумон. а вслух спросил:
— Дурбанский лес?
— Откуда знаешь?
Монах сделал удивленное лицо, но на самом деле ничуть этому не удивился. По его приказу еще со вчерашнего дня стражники около камеры безбожника говорили только о нашествии нечистой силы на Дурбанский лес, распаляя любопытство опального библиотекаря.
— Знаю, — уклонился от ответа Шумон. — Лес?
— Да.
Он уже двенадцать дней пользовался гостеприимством Старшего Брата и не совсем точно представлял, что творится за стенами монастыря. Правда, в последние дни новости хоть нехотя, но все же стали залетать в забранное частой решеткой окно. До вчерашнего дня он считал это обычной церковной суетой в предвкушении очередного чуда. Однако, похоже он обшибался, преуменьшая их значение. Теперь любезность Старшего Брата становилась понятной, хотя и уязвимой с точки зрения формальной логики..
— Собираешься грести жар руками грешника? — усмехнулся Шумон. Ему показалось, что он нашел слабое место в рассуждениях Старшего Брата. — Почему бы тебе не послать туда Брата по Вере?
В ответ на усмешку Шумона улыбнулся и Старший Брат Атари. Он показал, что принимает правила игры.
— Кому как не грешнику не бояться нечистого огня?
Улыбка Шумона стала еще шире. Он принял и оценил шутку, но не ответ. Атари смел улыбку с губ.
— Ну, а если серьезно…. Должен же я буду хоть что-нибудь сказать в твое оправдание перед комиссией
по охране Храма Веры? Считай, что я решил еще раз испытать тебя.
«Ха! — подумал Шумон. — Очередная ложь!». Он упрямо молчал, ожидая продолжения.
— А во-вторых, у меня на этот счет есть свое мнение, — уловив заминку, добродушно ответил монах безбожнику.
— Я бы с удовольствием с ним ознакомился, — учтиво сказал Шумон. Он не рассчитывал узнать правду, но по лжи, сказанной Старшим Братом, мог догадаться о реальных причинах, заставлявших того так поступать.
— Я думаю, что это совсем не обязательно, — задумчиво сказал Старший Брат. — Меня убеждает в этом разность наших положений.
Он рассеянно посмотрел на безбожника. Тот на глазах наглел, словно начинал понимать, как нужен Братству. Правда, Старший Брат ничем не рисковал, сообщив ему правду, но все же… Он погладил ожерелье из фигурок Кархи. Цепь, на которой они висели, тихонько звякнула. Ладно…
— Но все же в двух словах изложу тебе его.
Атари словно сбросил маску. Взгляд его стал искренним. Этому взгляду он научился от эркмасса. Искренность всегда помогала в трудных разговорах.
