В июне к профессору нежданно пожаловал гость: это был академик Копылов, который приезжал на конгресс физиков. Барвицкий был растроган — никто из ученых до сих пор не навестил его, никто не вспомнил — Копылов был первым.
— Коллега, — сказал Копылов, после приветствия, — я приехал к вам не только для того, чтобы навестить вас. Я знаю о том, что вам отказано в работе во всех институтах, и хочу предложить самую активную работу в нашей академии и как раз в области ваших исследований… У нас в России начались работы по созданию космического корабля для полетов в другие системы. Я думаю, что ваш опыт, ваша эрудиция была бы очень полезны в этих исследованиях. Несмотря на разницу в мировоззрении, у нас с вами есть много общего…
— Я очень тронут, коллега, — ответил Барвицкий, — но мне уже ничего этого не нужно. Через месяц я лечу в Космос!..
— Как? — удивленно воскликнул Копылов.
— Я говорю серьезно. Об этом никто в мире не знает, но вам я расскажу. С условием, что вы сохраните тайну!
— Разумеется!..
— Так вот, сразу после Ассамблеи, когда я был охаян и осужден миром, — меня вызвал Роген…
— Роген? — воскликнул Копылов. — Это известный магнат?
— Да. Он предоставил в мое распоряжение все, чтобы построить космический корабль для достижения сверхсветовых скоростей. Меньше чем через месяц аппарат будет готов…
— Кто на нем полетит?
— Роген и я…
— Что он хочет делать там, в Космосе? — удивился Копылов. — Кажется, там не сделаешь бизнеса!
— Кто знает, — таинственно произнес Святослав. — А между тем этого я не имею права говорить…
— Но, профессор, — сказал Копылов. — что же вы будете делать один (фактически один, какой из Рогена ученый) в Космосе, без товарищей, без научной экспедиции?
— Мне не нужна экспедиция, я не собираюсь добавлять результаты жалких исследований на других мирах в так называемую "сокровищницу" человеческой науки. Я хочу выйти за пределы Времени и Пространства и выйти в иное Бытие. Я узнаю — прав я или нет!
— Увы, увы! Вы не отказались еще от своих взглядов, — задумчиво сказал Копылов. — Что ж, пожелаю вам счастья, но от души предупреждаю, что вас ждет поражение!..
— Пусть! — упрямо проговорил Барвицкий. — Но это сильнее меня! Я не могу иначе… Вы понимаете?
— Я уверен, — говорил Копылов, — что на больших скоростях человек потеряет возможность контролировать свои действия и, может, даже погибнет!..
— Я хочу видеть это!..
— Но вы никому не передадите свои знания…
— За мной последуют другие…
Копылов с укоризной покачал головой:
— Профессор! Я не понимаю, как могут в одном человеке сочетаться такие великие мысли и такая наивность!.. Бросьте вы своего Рогена, поедемте к нам. Высший совет академий социалистической федерации решил начать небывалые по масштабу работы, связанные с изучением далеких миров… Вы знаете — как необходимы нам такие люди, как вы!.. Не жар-птицу вы будете хватать за хвост, а открывать новые миры!
— Может, еще хуже, чем наш, — усмехнулся Барвицкий. — Поздно… Поздно… Скажу лишь одно!.. На каком принципе у вас строится космолет?..
— Мы используем направленный пучок термоядерного взрыва…
— Это же очень опасно!
— У нас нет другой конструкции…
— Да, да… — задумчиво протянул Барвицкий. — Вот что. Я передам через вас вашей академии проект своего космолета. Думаю, что этот проект наиболее разработанный и самый эффективный из тех что я знаю…
— А как же Роген?.. — начал Копылов.
— Роген? На эту конструкцию он не имеет никакого морального права. Аппарат должен принадлежать человечеству. Если я сам не могу быть полезным для людей, то пусть результат моей работы поможет науке. Я желаю вам счастья, коллега. И вот, возьмите, — Барвицкий передал Копылову свиток бумаг. — Здесь все, что касается корабля…
— Хорошо, — дружелюбно глядя в глаза Барвицкому, сказал Копылов. Будьте уверены, ваши идеи попадут в хорошие руки…
— Я уверен в этом!..
— И еще одно, — продолжал Копылов, — когда убедитесь, что вы неправы, постарайтесь вернуться на Землю. Здесь, на Земле, будет решаться смысл Бытия человеческого, а не в безднах космического пространства.
Барвицкий отрицательно покачал головой и крепко пожал горячую руку русского академика.
И вот он снова остался один. Он и грустная Мэри, как немой укор…
А через час по срочному вызову Барвицкий прилетел к Рогену и по лестнице спустился в его кабинет.
— У вас час назад был Копылов? — спросил Роген.
— Да!..
— Что он хотел?
— Он предлагал мне работу в Российской академии…
— Что вы сказали?
— Я отказался. Я сказал, что не нуждаюсь…
— Он узнал от вас о нашем полете?
— Нет!..
Роген долго, внимательно и остро смотрел на Барвицкого, потом процедил:
— Через три недели мы вылетаем. Аппарат почти готов. Итак, я больше не отпущу вас…
— Как? — вспыхнул Барвицкий.
— Другого выхода у меня нет. Я не хочу, чтобы мир узнал об этом полете и его цели. Жену вы увидите перед вылетом. Все…
Барвицкий заскрипел зубами, а потом бессильно опустил голову. Зря! Надо стерпеть эту страшную обиду!..
В тот же вечер Мэри получила коротенькое письмо:
"Дорогая Мэри, срочные дела задерживают меня. Увидимся через три недели.
Святослав".
Жгучая слеза покатилась по щеке Мэри. Приближалось страшное время разлуки…
Шли дни за днями, терзая душу Мэри. Под сердцем шевелился ребенок Святослава. Мэри почему-то была уверена, что родится сын, и от этого ее мысли были еще более печальные. Что делать? Что придумать? Бедная его голова! Значит, женские чары бессильны удержать на Земле беспокойное сердце, значит, есть что-то в черной небесной бездне, что так близко его буйной душе. Что же это?
Ответа не было. Только грусть и слезы сушили ее прекрасное лицо…
Третьего июля к ней приехал Копылов. Она его узнала и очень обрадовалась.
— Где же профессор? — после приветствия спросил академик.
— Его нет! — грустно ответила Мэри. — После вашего визита Роген не отпустил его…
— Ах да, понимаю!.. — сказал Копылов. — Какое безобразие… Значит, все решено. Уже ничего не сделаешь!..
Мэри склонила голову. Она давно знала это.
— Не горюйте! — мягко сказал Копылов. — Берегите сына!..
— Для кого? — прошептала Мэри.
— Верьте в его возвращение… — Она покачала головой
— Нет! Мое сердце говорит — нет!..
