На «Фениксе», когда я вернулась туда к обеду, у всех был заговорщицкий и предвкушающий вид.
- Около двадцати процентов оптических блоков уже установлено,- сдерживая волнение, сообщила мне Терпл.- Хотите посмотреть? - Не дожидаясь ответа, она скомандовала: - Ганс! Изображение планеты!
Освещение померкло, и перед нами всплыл бело-голубой шар величиной с мою голову, если на нее смотреть метров с десяти. Он был наполовину темным, а наполовину освещен солнцем, располагавшимся где-то справа за пределами картины. Из-за кромки планеты как раз показывалась половинка луны. Она выглядела меньше земной Луны, и если на ней имелись отметины кратеров и океанов, то я их не разглядела. На самой планете я различила большой океан и почти прямоугольный материк на освещенной стороне. Когда Терпл полностью погасила свет в помещении, стало ясно, что на темной стороне тоже есть суша, потому что пятнышки света - искусственный свет, огни городов! - цвели по всей поверхности ночного полушария.
- Вот видите, Клара! - победно возгласила она. - Города! Цивилизация!
Их корабельный мозг в самом деле умел готовить. У розовых устриц был такой вкус, будто их всего час как выловили из моря, то же самое относилось к фритто мисто1 с очень приличным ризотто2, а на десерт были фиги со сливками. Все приготовлено безупречно. А может, так только показалось, потому что все заметно расслабились, убедившись, что нам все-таки будет за чем наблюдать.
Чего не было, так это вина к обеду. Вместо него предлагался какой-то тропический сок в винных грушах. Когда я попробовала его, Джун Терпл, взглянув на мое лицо, заметила:
- Мы отказались от алкоголя до конца наблюдений. - Я не поняла, извинение или вызов звучало в ее голосе, однако она тут же добавила: - Думаю, Ганс сумеет что-нибудь раздобыть, если вам действительно хочется.
Я вежливо покачала головой, а сама задумалась, не насплетничала ли Ипатия Гансу насчет моей склонности время от времени немного выпить. Вполне возможно: корабельные мозги, когда они настолько сложные, как Ипатия с Гансом, любят пошептаться, и команде явно было кое-что обо мне известно. За столом велась живая и разнообразная беседа, но в ней ни разу не упомянули ни ту самую черную дыру, ни черные дыры вообще.
Обед был неспешным и приятным. Легкие заминки возникали, только когда кто-нибудь из сотрудников станции с извинениями поднимался из-за стола, чтобы лишний раз проверить, как работают роботы-паучки, ползающие по пятикилометровой тарелке, бесшовно сращивая отражающие пластины в идеальную параболу. Органические члены команды могли бы и не беспокоиться: Ганс бдил без устали, присутствуя всюду одновременно, но Терпл, как видно, держала подчиненных в строгости:
Большая часть перелетающей от одного к другому болтовни содержала шутки, понятные только в узком кругу, но мне это не мешало, потому что Ипатия подсказывала на ушко их смысл.
Когда кто-то вспомнил о тоске но дому и Олег Кекуш-кян шутя и с намеком ответил, что некоторым тосковать не приходится, он целил в Хэмфри Мэйсона-Мэнли.
- У него амуры с Терпл, Клара, а Кекушкян ревнует, - объяснила мне Ипатия.
Хулия, имя произносилось по-испански, Ибаррури, толстая пожилая перуанская инка, бывшая учительница, с сожалением рассказывала Звездомысле, как ей хотелось бы побывать, пока она еще жива, в Ядре. Она страшно возмутилась, узнав, что я ни разу не бывала в Мачу-Пиччу1.
- Повидали всю галактику, а на величайшее чудо родной планеты времени не нашлось!
Единственный, кто выглядел подавленным, был Марк Рорбек. Между фигами и кофе он, извинившись, вышел и не возвращался почти полчаса.
- Домой звонит, - понимающе заметил Мэйсон-Мэнли, а Ипатия, которая, если я не запрещала, умела подслушивать лучше всех в галактике, прошептала:
- Пытается отговорить от развода. Она не соглашается. Мы не успели еще допить кофе, когда Терпл прошептала
что-то в воздух. Ганс, очевидно, расслышал, и в дальнем конце столовой сразу погас свет. Планета появилась снова, теперь гораздо большего размера, чем в прошлый раз. Терпл снова пошептала, и изображение разрослось, заполнив почти всю комнату. У меня даже голова закружилась: показалось, что я в нее падаю.
- Сейчас разрешение около двух или трех километров,- гордо объявила Терпл.
Все равно мы мало что увидели, кроме гор, береговой линии и облаков, к тому же половина планеты по-прежнему находилась в тени. (В сущности, так ведь и должно быть. Планета под нами вращается, но относительно солнца она неподвижна.) Рассматривая модель, я заметила одну странность в нижней части суши и показала на нее:
- Здесь, внизу слева, наверное, океан? Я имею в виду темную часть. Потому что там не видно огней.
- Нет, это тоже суша. Может быть, там слишком холодно для обитания. Мы ведь смотрим на планету не прямо, а под углом около двадцати градусов снизу от экватора, так что нам виден южный полюс, а к северу не видно ничего дальше, скажем, Шотландии или юга Аляски, если сравнивать с Землей. Вы видели глобус, который составил наш Ганс? Нет? Ганс, покажи!
Посреди комнаты мгновенно возникла и стала медленно поворачиваться сфера. Совсем как глобус, что стоял в гостиной у моего дедушки: сетка параллелей и меридианов, только очертания материков совсем неправильные.
- Он составлен по старым данным хичи, которыми с нами поделилась Звездомысла, - произнес голос Ганса. - Однако мы дали континентам собственные названия. Как видите, один из них представляет собой два округлых участка, соединенных перешейком, и напоминает гантель. Доктор Терпл и назвала его Гантелью. Он подразделяется на Восточную и Западную Гантели. Округлый материк с длинным мысом, выдающимся на юго-запад, назван Сковородой. Тот, что сейчас показался, - Арахис, потому что…
- Я вижу почему, - остановила я его.
Он действительно походил на земляной орех. Ганс оказался достаточно восприимчив, чтобы понять - может быть, по моему тону, - что урок географии - или планетографии - кажется мне довольно скучным. В отличие от Терпл, которая, едва он замолчал, приказала:
- Продолжай, Ганс.
И он продолжил. Я, как положено благовоспитанной гостье, сидела смирно, пока он перечислял мне названия каждой точки на карте, но когда названия иссякли, иссякло и мое терпение.
- Спасибо за угощение, Джун, - сказала я, отстегиваясь от обеденной скобы. - Все было очень мило, но, думаю, не стоит больше отвлекать вас от работы. Так или иначе, в ближайшие пять суток нам предстоит часто видеться.
Все лица, до каких я могла дотянуться взглядом, вдруг стали непроницаемыми, а Терпл кашлянула:
