Ратхештар выдернул из груди пилигрима горячее сердце и, подняв его над головой, прошептал: - Отец, я готов ко второй схватке. Сделай так, чтобы сердце пилигрима превратилось в ключ от могилы вервольфа, в которую я его собираюсь заточить. Неожиданно небеса разверзлись, и в ушах божества заколотился гонгом голос всевышнего: - Победы тебе, сын мой! Через мгновение из огромного черного облака ударила молния. Она, игриво, словно змея пронеслась по воздуху и, рассыпав сноп искр, что есть силы, ударила по Ратхештару. Когда он открыл глаза то первое, что увидел, это талисман Вольфсагель, о котором было написано в священной книге. Он медленно опустил руки и, прижав реликвию к груди, закричал громовым голосом: - Где ты, вервольф? Если я тебе нужен, выйди немедленно. Не пытайся прятаться в темноте. Я здесь! Тишина... Ратхештар внимательно посмотрел по сторонам. Он был уверен, что вервольфу рано или поздно, но придется предстать перед ним для второй битвы. И тут его посетила странная мысль: "А вдруг вервольф где-то рядом. Просто он каким-то образом умудрился усыпить его бдительность. А для второй схватки, возможно, потребуется слишком много сил. И сейчас... он где-то рядом, может быть за спиной. Стоит и дышит своим смрадным запахом, невидимый, и готовый вот-вот напасть на него. И жертва, на которую пошел пилигрим... окажется пустой" На секунду он представил его в самом жутком обличие: вроде громадного волка, с горящими в темноте глазами-факелами. Ратхештар, находясь вне себя от отвращения, резко развернулся на месте и о, ужас... ноги сами собой проскользили на глинистой почве и он, потеряв на мгновение равновесие... поскользнулся. То, что случилось потом, он себе даже не мог представить. Прямо над его головой раздался душераздирающий, полный отвращения, хохот. Он попытался приподняться на локтях, но так и не сумел. Что-то с силой давило ему на грудь. Это походило на театр, в котором главную роль исполняет невидимка. Неожиданно пространство вокруг божества поплыло. Деревья и многочисленные кусты, пригорки и лужицы от прошедшего несколькими часами раньше дождя, все это, совершенно неописуемо искривилось. А вокруг его, лежащего на сырой земле, стали прыгать, будто играя, черные тени. И именно они - тени, принесли на своих длиннополых балахонах пыль, которая теперь клубилась в нескольких местах от того места, на котором сейчас лежал Ратхештар. Он крепко сжал священную реликвию в кулаке и, сделав последнее усилие, вскочил на ноги. Отскочив в сторону, он быстро, словно сороконожка, вскарабкался на ближайший к нему пригорок и от туда, неожиданно для себя заметил, как из-за покривившейся сосны выползает нечто, с расставленными в разные стороны огромными лапами. Это был волк точно, волк, но такой ужасный которого можно увидеть только в кошмарном сне. Ярко-красные глаза, пепельного цвета шкура, искривленные, как рыбацкие крючки, когти на лапах монстр. Все это могло бы легко заставить простого смертного вывернуть желудок наизнанку. - А-а-а, - прохрипел Ратхештар, - вот ты, оказывается, какой на самом деле. Ну и урод, скажу я тебе. Такому, как ты действительно нет места на этой земле. Твое место в аду, так и убирайся восвояси! Он еще сильнее сжал в кулаке талисман Вольфсагель. - Отец небесный, не оставляй меня одного, помоги! И тут... Вервольф начал превращаться в нечто невообразимое. Его глаза вылезли из орбит, а волчий круп, как бы разломился на две половинки, и из него в следующее мгновение, забил фонтан черной крови. А затем, из образовавшегося отверстия выскочили наружу более сотни тоненьких щупалец. Они копошились, словно стая муравьев, и тянулись, все ближе и ближе к Ратхештару. Медлить было нельзя. Он бросил взгляд чуть ниже пригорка, туда, где лежало его оружие. Нет, до него слишком далеко. Успеть добежать? Это не представлялось возможным. А от щупалец до божества в этот момент оставалось не более полуметра. Что делать? Ратхештар вдруг почувствовал, как нагрелся талисман, который он крепко сжимал в кулаке. Но тут... Голова вервольфа с треском лопнула, и из нее дико жужжа, вылетела стая пчел. - Отец, помоги мне! - прошептал он, и в смятении кинул в сторону чудовища священную реликвию, не видя для себя иного выхода. Неожиданно все замерло. Ратхештар попятился назад, как раз в тот момент, когда земля вокруг вервольфа задрожала. Сверкнули яркие вспышки молний. Прогремел раскатисто гром. Потом все пространство вокруг монстра еще несколько раз содрогнулось и он, постепенно ушел под землю. - Надо же, еще немного и мне пришел бы конец. Он подошел к тому месту, на котором всего несколько секунд назад находился вервольф. - Камень? Ратхештар присел на корточки и опустил руку на дымящуюся плиту, под которой покоился монстр. Он смахнул с нее пепел, и тут же заметил начертанный на ее поверхности знак: две вертикальные, проходящие параллельно друг другу полосы, из нижней части правой еще одна, идущая по диагонали от низа к вершине второй, и маленькая, третья полоса, рассекающая надвое диагональную. Вольфсагель - древний рунический знак, несущий в себе магическую силу защиты от волков и оботней. - Покойся в аду! До следующей битвы... в-е-р-в-о-л-ь-ф...
1943 год. Малые Ботоги. Украина
Deutschland, Deutschland uber alles, uber alles in der Welt, Wenn es stets zu Schutz und Trutze Bruderlich zusammenhalt, Von der Maas bis an die Memel, Von der Etsch bis an den Belt Deutschland, Deutschland uber alles, uber alles in der Welt.
Deutsche Frauen, deutsche Treue, Deutscher Wein und deutscher Sang Sollen in der Welt behalten Ihren alten schonen Klang, Uns zu edler Tat begeistern Unser ganzes Leben lang. Deutsche Frauen, deutsche Treue, Deutscher Wein und deutscher Sang.
Einigkeit und Recht und Freiheit Fur das deutsche Vaterland! Darnach lasst uns alle streben Bruderlich mit Herz und Hand! Einigkeit und Recht und Freiheit Sind des Gluckes Unterpfand. Bluh' im Glanze dieses Gluckes, Bluhe, deutsches Vaterland.
Deutschland, Deutschland uber alles Und im Ungluck nun erst recht! Nur im Ungluck kann sich zeigen, Ob die Liebe wahr und echt. Und so soll es weiterklingen Von Geschlechte zu Geschlecht: Deutschland, Deutschland uber alles Und im Ungluck nun erst recht!
"Heinrich Hoffmann von Fallersleben, 1841"
Раскрашенный в защитный цвет автомобиль, прошуршав по песку новой резиной, и выпустив из-под колес, пылевую тучу, наконец-то, остановился. - Ну, вот мы и на месте, глубокоуважаемый профессор, - улыбчиво протянул обер-лейтенант - прошу вас! Он указал рукой на дверь. Профессор поправил очки и "пожевав" длинный ус, осторожно спросил: - Простите, я даже не знаю вашего имени, но... Обер-офицер едва заметно улыбнулся. - Официально, пожалуйста - Ханс Клюбе. Прошу любить и жаловать. - А-а-а... - продолжил, было, профессор, но тут же был остановлен своим спутником. Военный успел перехватить взгляд "яйцеголового", так называли ученых в его службе, на своей эмблеме, пришитой на рукаве. - Ах-х-х, вы об этом? Он потер эмблему ладонью, и снова улыбнувшись, продолжил: - Разве вы таких еще не видели? Странно... Он на мгновение задумался. - ...хотя, стоп-стоп, я тут просто в этих Украинских степях сам травой, вернее, мои мозги заросли донельзя. Видели, думаю, что видели, по крайней мере, в Берлине. Клюбе остановил холодный взгляд на лице профессора. - Наверное, вы правы, гер офицер. Только вот я все одно ничего не смыслю в расшифровке всего этого... - А вам нужно? Ханс неожиданно хихикнул, понимая, что сейчас задал совершенно глупый вопрос. Он знал, что к нему на раскопки прислали не какого-то там завалящегося профессоренка из Освенцима - кожа да кости, а настоящего титана мысли, любая стычка с которым могла приравниваться, скажем, к пяти годам каторги, где-нибудь в пустыне или, того хуже, на руднике. - Понимаю, понимаю. Один момент. Он развернулся на сидении так, чтобы профессор прилетевший только что спец рейсом из Берлина, мог хорошо рассмотреть эмблему. - Вот, посмотрите, - обер-лейтенант приложил указательный палец к замысловатому контуру рисунка: белой вертикальной полосе на черном фоне, и второй, такой же белой, но исполненной в форме буквы "V", "проставленной" чуть ниже вершины первой, - это отличительный знак общества Либенсборн и Ананербе. Я служу в Ананербе. Вас должны были известить об этом еще в Берлине. Профессор поправил очки. - С извещениями у меня полный ажур, не извольте беспокоиться. Клюбе почувствовал некоторое напряжение, которое, видимо, от его неудачной предыдущей фразы, начал источать "яйцеголовый". Он пробежался мысленно по элеронам головного мозга и почти молниеносно выпалил: - А как вы смотрите на то, чтобы после длительного перелета прогуляться по хорошему шнапсу. Профессор снова покусал ус. - Хорошо, от этого удовольствия я, пожалуй, не откажусь. "Вот старый хрен, - подумал обер-лейтенант, приоткрывая дверь машины со своей стороны, - от удовольствия... не откажусь... старый дурак!"
