Антон отдышался, вытер пот со лба и вышел из камеры. В рубке все было в порядке. Он прошелся вдоль пульта, скользнул взглядом по обзорному экрану, затем выключил автоматику перехода. На пульте перед экраном по-прежнему лежал букетик гвоздик. Антон остановился. «Жалко», — пробормотал он. Он коснулся букетика пальцем, и цветы рассыпались в зеленоватую пыль. «Бедняги, — подумал Антон. — Не выдержали. Да и кто выдержит?» Он вспомнил о пассажирах и спустился в кают-компанию.
Зал кают-компании был круглый, сюда выходили двери всех восьми кают и люк в нижний этаж, где были кладовые, кухня-синтезатор, душ и прочее. Антон оглядел стол, кресла, поправил крышку мусоропровода и направился в каюту Вадима. Там он отодвинул заслонку камеры, и Вадим вывалился на него. Он был белый и мокрый, как мышь.
— Плохо? — участливо спросил Антон.
Вадим грудным голосом пропел:
Воет ветер дальних странствий,
Раздается жуткий свист —
Это вышел в Подпространство
Структуральнейший лингвист.
Впрочем, он сейчас же откинул диван и сел.
— Вот почему я не стал звездолетчиком, — сказал он немного хрипло и прилег.
— Каждый раз ты это говоришь, — сказал Антон. Вадим промолчал. — Пойду освобожу Саула, — сказал Антон.
— Ты слышал нашу беседу? — спросил Вадим, не открывая глаз.
— Да.
— Интересный человек, а?
— Не знаю, — сказал Антон. — По-моему, он человек в беде.
— Еще бы! Другого бы ты на «Корабль» не взял. Стоит нам собраться куда-нибудь вдвоем, как ты начинаешь альтруировать. Постой, не уходи...
Антон остановился в дверях.
— Ты несешь болезненную чепуху, — сказал он, — а Саулу там сейчас, наверное, плохо. Это трудно представить, но он, я думаю, еще более хилый межпланетник, чем ты.
Вадим неожиданно вскричал трагическим шепотом:
— Слепец! О слепец!.. Нет, не уходи — мне тоже плохо... Неужели ты еще не понимаешь, кто он?!
— Что ты имеешь в виду?
Вадим, наконец, сел.
— Он же ничего не смыслит в лингвистике, — сказал он. — Надеюсь, это ты заметил?
— А что ты понимаешь в истории?
— Ты мне еще скажи, что он книжный червь. Мы все знаем одного такого червя. Его зовут Бенни Дуров. Поговори о нем с тагорянами.
Антон нехотя улыбнулся.
— Ладно, — сказал он. — Только ты все-таки воздерживайся. Я-то тебя переношу в любых дозах, а вот на свежего человека ты иногда производишь совершенно удручающее впечатление. Поменьше жеребячьего оптимизма и побольше такта.
— Слушаю, шкип, — серьезно сказал Вадим. — Есть, шкип.
Антон вышел. Огибая стол, он опять улыбнулся: с Вадимом не соскучишься. В каюте номер три он прежде всего откинул диван и только тогда откатил заслонку, готовясь подхватить падающее тело. Вместо этого из камеры повалил синий дым. Антон отпрянул.
— Что, разве уже? — раздался из клубов дыма голос Саула.
Антон вгляделся. Саул сидел на своем портфеле, поставленном на попа, и курил длинную черную трубку. Вид у него был рассеянный и благодушный.
— Вас не тошнит? — спросил Антон, попятился и сел на диван.
— Отнюдь нет. Что, можно выходить?
— Прошу вас, — сказал Антон.
Саул поднялся, взял портфель и, наклонясь, вышел из камеры.
— Мы почти на месте, — сказал Антон. — Остается только выбрать планету и решить, где высадиться.
Саул сел рядом с ним.
— Мы далеко от Земли? — спросил он.
— Полтораста парсеков. Почти на пределе для нашего «Корабля».
Вадим заорал из своей каюты:
— Саул! Требуйте землеподобную планету! В скафандре вам не понравится, а кислородная маска — это еще туда-сюда...
Антон встал и плотно прикрыл дверь.
— Мне все равно, какую планету, — тихо сказал Саул. — Но, конечно, лучше такую, где можно дышать. — Он вдруг усмехнулся. — Это очень важно, чтобы можно было дышать. — Антон внимательно смотрел на него. — Но самое важное — чтобы там никого не было...
— Вот что, Саул, — сказал Антон. — Планету мы вам найдем. Это пустяки. У нас на борту есть жилой купол на шесть человек, есть глайдер, есть запас пищи для инициирования цикла, есть хорошая радиостанция. Мы поможем вам устроиться и сейчас же уйдем. Хорошо?
Саул сидел, опустив голову.
— Да, — сказал он хрипло. — Так будет лучше всего. Наверное.
— Ну, вот и хорошо. — Антон толкнул дверь. — Я пойду в рубку, а вы... Если захотите, тоже приходите в рубку.
В рубке Антон включил бортовой каталог и просмотрел сведения о системе ЕН 7031. Сведения были неинтересные. Вокруг желтого карлика крутились четыре планеты и два пояса астероидов. Пожалуй, больше всего подходила вторая планета: она была землеподобна и находилась на расстоянии полутора астрономических единиц от своего солнца. Антон подал эфемериду на киберштурман.
Из кают-компании доносились голоса.
— Как вы перенесли переход, Саул?
— Какой переход? Я не заметил никакого перехода.
— Я так и думал.
— Что?
— Что вы не заметите. Хотите душ?
— Нет. Нам долго еще?
— Наверное, нет. Чувствуете? — «Корабль» шевельнулся, и пол поплыл из-под ног. — Это он ложится на курс. Пойдемте в рубку, а?
— А мы не помешаем?
— Конечно, нет. Мы же туристы. Вот в десантном или рейсовом звездолете нас бы не пустили... Зачем вы носите с собой портфель?
— Он мне дорог...
— Тогда не ставьте его на крышку мусоропровода.
Антон внимательно рассматривал изображение планеты на обзорном экране. Планета была голубая, как Земля, покрытая белой пеленой облаков, но очертания материков были незнакомые — один большой материк тянулся вдоль экватора, другой, поменьше, тяготел к полюсу.
— Вот ваша планета, Саул, — сказал Антон и взял листок, выпавший из вывода антенны-анализатора. — Прекрасная планета. Сжатия нет. Сутки — двадцать восемь часов, масса — один и одна десятая. Вредных газов тоже нет. Кислорода много. Маловато углекислоты, но пусть это вас не беспокоит.
Он поглядел на Саула. Саул смотрел на свою планету с каким-то странным выражением. Мохнатые брови его поднялись дугами, и Антону показалось даже, что он может заплакать. Антон был тронут.
— Товарищи! — сказал вдруг Вадим. — Давайте назовем эту планету Саулой.
— Нарекается Саулой! — сказал Антон.
Он пригнул к себе раструб бортового дневника и продиктовал:
— Юлианский день двадцать пять сорок два девятьсот шестьдесят семь. Вторая планета системы ЕН 7031 нарекается Саулой, по имени члена экипажа историка Саула Репнина.
Все это не имело ровно никакого значения. Планеты нарекались по названиям кораблей и городов, по именам любимых литературных героев, названиями приборов и просто громкими звукосочетаниями. А у кого не хватало фантазии, тот брал какую-нибудь книгу, открывал на какой-нибудь странице, выбирал какое-нибудь слово и как-нибудь его переделывал. И тогда получалось что-нибудь вроде Смеховины, Подраки или Бровии.
