— Вы быстро справились, доктор! — восклицает де Моран.
— Разве?
— Да, конечно. Вы пробыли там семь минут. «Семь минут! Боже мой… Пять-шесть из них я отбирал пробы…»
— Я бы справился быстрей, — говорю я, — но у меня сгорела лампа в прожекторе.
— Вот как? — Де Моран хмурится. — Нужно заменить.
Они возятся с лампой, а я смотрю на них и не могу понять… себя. Что стоило детально, сантиметр за сантиметром, ощупать стены? Наконец, можно было просто обойти по кругу последнее прибежище жреца. Стоило только смотать кабель, и он привел бы меня к выходу. А как я мог забыть о карманном фонарике? Ведь он лежал в моем кармане, пока я бесновался от ужаса. Нет, хорошо, что мои лондонские друзья не видели меня в подземелье Храма «Черного тукана».
— Я сейчас же начинаю готовить образцы к дороге, — говорю я де Морану. Он кивает головой, он не слышит меня, душой и телом он уже там, внизу, рядом с тысячелетним прахом жреца.
Счастливые люди археологи!
Подготовка образцов к дальней перевозке заняла у меня много времени. Каждая колбочка со стерильно обработанной поверхностью помещалась в широкогорлую стеклянную банку, тоже простерилизованную в специальном автоклаве. Банки запечатывались в особые контейнеры, в которых их можно было транспортировать хоть на край света, не опасаясь никаких повреждений. Таких контейнеров у меня набралось больше десятка. Когда они выстроились на полу походной лаборатории, я почувствовал, что дело сделано.
Через несколько часов я встретился с де Мораном. Вид у него был ослепительный.
— Что-нибудь нашли? — спросил я. На темном от загара лице блеснули фарфоровые зубы.
— Археологи никогда не говорят «да», пока не отбросят тысячу «нет». Есть кое-что… Но для обработки материала нужно время…
— Разговор с жрецом племени майя, записанный на магнитную пленку? Координаты древних городов? Письмо финикийцев со штампом «авиа»? — допытывался я.
— Можете не продолжать. Оттиск статьи о Храме «Черного тукана» я вышлю вам сразу же после ее выхода в свет. Куда удобнее, в Лондон или в Оксфорд?
Не знаю, что дернуло меня ответить.
— Боюсь, что я приеду за ним сюда, — сказал я и сам удивился.
— Отлично, дружище! Когда вы приедете?
— Я еще ничего не знаю, я далеко не уверен, но…
— Зато я знаю, док! Это зов сельвы! Вы конченый человек, док. Вы быстро забудете Европу. Жизнь в Бразилии…
— Напрасно стараетесь, дорогой Альфонзо, добродетели сельвы меня не интересуют, меня волнуют ее пороки.
Де Моран осекся и удивленно посмотрел на меня. Затем быстро переключился на излюбленную тему. Он стал уверять меня, что археологи Бразилии находятся накануне великих открытий.
Я не слишком внимательно прислушивался к его словам. Мне запомнилось только, что около города Дураду найдена камея египетского происхождения, в штате Параибос открыт нефритовый амулет, возле Лимы обнаружен саркофаг египетского стиля, а в Серра Маранжу — финикийские стеклянные бусы и серьга с изображением нильского крокодила.
— Как могли попасть в Бразилию все эти вещи? — отчаянно жестикулируя, наступал на меня де Моран. — А бледнолицые индейцы? А изображение ленивца и тюленя, выгравированное на склонах реки Риу-Урубу?
— Хватит, хватит, дорогой сеньор! — взмолился я. — Не все сразу!
Де Моран рассмеялся. Он, кажется, хорошо понимал меня.
…Тогда мне удалось отвязаться от темпераментного археолога, и, может быть, отрывочные сведения, которые случайно застряли у меня в голове, благополучно выветрились бы из нее, как органическая химия через неделю после экзамена. Откровенно говоря, меня не очень волновали все эти древние тайны, запутанные и косноязычные, как священное писание. Затерянные города, Атлантида, финикийские корабли на Амазонке, связь Америки с Африкой — все это было, бесспорно, любопытно. Но не более. А разве в жизни мало интересных вещей? Для де Морана в этом была жизнь, смысл существования. Для меня же — случайный штрих, знакомство в самолете, которое кончается с приземлением.
Но наш последний разговор я запомнил глубоко и беспокойно. Точнее, я припомнил его уже потом, в Оксфорде, и пережил заново, гораздо острее и глубже, чем в первый раз.
— А вы знаете, док, — сказал де Моран, заваривая на спиртовке йербуnote 9. — В ваших пробирках может быть скрыто разрешение одного из наиболее дискуссионных вопросов мировой науки.
— Вы, кажется, собираетесь перейти в мою веру? Браво, сэр! Двуединство вируса и клетки даст вам не менее жгучие ощущения,, чем все эти толтеки, ольмеки и усопшие жрецы.
— Вы меня не так поняли. Я вторгаюсь в ваши владения, соблюдая интересы усопших жрецов.
— Вот как? Любопытно.
— Действительно любопытно?
— Расскажите, Альфонзо. Мне это кажется по-настоящему интересным.
— А у меня создалось было впечатление, что мои спонтанные археологические гейзеры порядком вам надоели.
— Это ошибка, Альфонзо. Грубейшая ошибка.
— Смотрите же, док! Вы рискуете нарваться на целую лекцию. Начать ведь придется издалека.
— Иду на риск. Только налью себе стаканчик мак-кинли. Рассказывайте, Но он замолчал, сосредоточенно массируя пальцами гладко выбритый подбородок.
— Не заставляйте меня трепетать от страха. Приступайте к вашей изощренной индейской пытке. Вам налить немного?
— Нет… Я мысленно измеряю ваше невежество. И не знаю поэтому, с чего мне начать.
— Не стоит мерить. Невежество беспредельно. А начать можете хотя бы с Нового царства, — сказал я первое, что пришло мне на ум.
— С Нового царства? Это идея… Кстати, знаете ли вы, что Новое царство майя действительно возникло заново, и отнюдь не на месте древнего царства?
— Логический парадокс? Старое не предшествовало новому?
— Вы угадали. Города Нового царства были построены на совершенно девственной почве, вдали от родных пенатов. Очаги древней культуры сосредоточены в Гватемале, Гондурасе, Чиапаса, Табаско; Нового — на севере Юкатана.
— Экспансионистские устремления ацтеков и инков? Амазонский империализм?
— Нет. Не армия и не отдельные колонисты переселились на север, а весь народ майя. В один прекрасный, точнее, злосчастный день целый народ покинул обжитые города, величественные храмы, могилы предков и отправился в далекий путь, чтобы отвоевать у лесов и болот место для новой страны.
— Это что, очередная смелая гипотеза?
— К сожалению, это истина в конечной инстанции.
— Мне, как естественнику, нужны доказательства. Учтите, я убежденный рационалист.
— Они есть, мой друг. Они есть. Это календарь. Точнейший в мире календарь майя. Кстати, у майя длина года исчислялась (дайте я напишу) в 365, 242129 дня. Современные же астрономические исчисления дают величину 365, 242198.
