— Может быть, что-нибудь и примем. Нет времени перестраивать «Красный Берег» в режим мониторинга!
Обычно для разогрева и перехода от передачи к наблюдению требовалось чуть больше десяти минут. Но сейчас мониторинговая система тоже подвергалась переналадке, многие ее компоненты еще не успели собрать заново, так что на быстрый ввод ее в строй рассчитывать не приходилось.
Ян несколько секунд таращился на свою собеседницу, затем схватил телефон и приказал офицеру-связисту следовать распоряжениям Е.
— У этого радио чувствительность такая низкая, что единственные инопланетяне, сигнал которых мы сможем принять — это жители Луны, — сказал Ян.
— Сигнал придет от Солнца, — сказала Е. За окном красный как кровь солнечный диск уже почти коснулся гор на горизонте.
— Вы воспользовались нашей антенной, чтобы послать сигнал на Солнце? — ужаснулся Ян.
Е кивнула.
— Никому не говорите! Это никогда не должно повториться! Никогда! — Ян оглянулся — не подслушивает ли кто под дверью.
Е снова кивнула.
— Но зачем? Отраженные сигналы будут очень слабыми, далеко за пределами чувствительности обычного радио!
— Нет. Если моя догадка верна, мы услышим невероятно громкое эхо! Оно будет сильнее, чем… ну, я и вообразить не могу, чем что. При мощности сигнала, превосходящей определенный порог, солнце усилит его в сто миллионов раз.
Ян бросил на Е удивленный взгляд, но та больше ничего не добавила. Оба молча ждали. Ян отчетливо слышал взволнованное дыхание Вэньцзе, громкие удары ее сердца. Слова Е проскочили мимо его сознания, зато чувства, похороненные в его душе много лет назад, вынырнули на поверхность. Ему оставалось только взять себя в руки и ждать.
Прошло двадцать минут. Ян взял телефон, позвонил на радиостанцию и задал несколько коротких вопросов.
Потом положил трубку.
— Они ничего не приняли.
Е, затаившая дыхание, пока он разговаривал со станцией, испустила долгий выдох и кивнула.
— Зато американский астроном отозвался. — Ян вынул толстый конверт, залепленный наклейками таможни, и протянул Е. Она разорвала конверт и углубилась в письмо. Гарри Питерсон писал, что не мог даже вообразить, что в Китае есть коллеги, изучающие планетарный электромагнетизм, и ему очень хотелось бы сотрудничать и обмениваться информацией в будущем. Он также послал две пачки документов — запись юпитерианских радиовсплесков. Это были фотокопии, снятые с длинных записывающих лент, которые следовало сложить фрагмент за фрагментом. Надо сказать, в те годы большинство китайцев в глаза не видали копировальной машины.
Е принялась укладывать листы бумаги в две полосы на полу. Дойдя примерно до половины, она распростилась с надеждами. Формы сигналов, присущие солнечным засветкам, были ей хорошо известны. Они не походили на те, что лежали сейчас перед ней.
Е стала медленно подбирать бумаги с пола. Ян присел рядом на корточки, чтобы помочь. Отдавая пачку фотокопий женщине, которую любил всей душой, он заметил на ее лице улыбку, такую грустную, что у него затрепетало сердце.
— Что случилось? — спросил он, не отдавая себе отчета, что никогда еще не разговаривал с нею так мягко.
— Ничего. Я просто очнулась от сна. — Е снова улыбнулась, забрала фотокопии и конверт и вышла из кабинета. Она направилась прямиком к себе, взяла коробку для еды и пошла в столовую. Там оставались только маньтоу и пикули; работники столовой нетерпеливо объяснили ей, что закрываются. Делать нечего — она взяла свою порцию, вышла наружу и пошагала к обрыву. Там она уселась на траву и принялась есть холодные маньтоу.
Солнце уже зашло. Горы Большого Хингана были такими же серыми и туманными, как жизнь Е. На этом унылом фоне мечта светилась особенно ярко и радужно. Но мечтам неизменно приходит конец, они уходят, как солнце, которое хоть и встанет снова, но не принесет с собой надежды. В эти мгновения дальнейшая жизнь представилась Е безграничной серой бездной. Она опять улыбнулась со слезами на глазах и продолжила жевать холодные маньтоу.
Она не знала, что в этот момент первый крик земной цивилизации, который мог быть услышан в дальнем космосе, уже распространялся от Солнца по Вселенной со скоростью света. Радиоволна, усиленная мощью звезды, величественным цунами перекатилась через орбиту Юпитера.
В этот миг на частоте 12 000 МГц звезда под названием Солнце была самой яркой во всем Млечном Пути.
Следующие восемь лет были самыми спокойными в жизни Е Вэньцзе. Страх, терзавший ее во время «культурной революции», постепенно притупился, и Е наконец смогла немного расслабиться. Испытательная и вводная фазы программы «Красный Берег» завершились, проект вошел в штатный режим. Оставалось все меньше и меньше технических проблем; жизнь и работа упорядочились.
Сейчас, когда наступил покой, все, что еще недавно заглушалось страхом и тревогой, пробудилось с новой силой. Е обнаружила, что настоящая боль только начинается. Кошмарные воспоминания вернулись к жизни и, словно уголья, разгорелись с новой силой, мучая ее сердце жгучей болью. Говорят, что время лечит все раны. Для большинства людей это и правда так. В конце концов, от «культурной революции» пострадала не одна Е Вэньцзе, и ее судьба оказалась счастливее, чем у многих. Но ее память была цепкой памятью человека науки: Е не умела забывать. Вместо этого она рассматривала безумие и ненависть, сломавшие ей жизнь, рациональным взглядом ученого.
Е стала задумываться над темной стороной человечества в тот день, когда прочитала «Безмолвную весну». Ян Вэйнин, с которым она постепенно сблизилась, под видом сбора материалов для исследований в области технологии находил для нее классические работы зарубежных мыслителей и историков. Кровавая история человечества ввергла Е в шок; глубокие аналитические раздумья философов привели ее к пониманию самых фундаментальных, самых тайных аспектов человеческой натуры.
Даже здесь, на Радарном Пике, в глухомани, сумасшествие и иррациональность человеческой расы являли себя во всей красе. Е видела, как лес, окружавший пик, продолжает падать под варварскими топорами ее бывших сотоварищей. С каждым днем проплешины в лесных чащах становились все обширнее — казалось, будто в этих местах с Большого Хингана содрали шкуру. Когда участки голой земли соединились в сплошную вырубку, уцелевшие одинокие деревья стали казаться чем-то ненормальным. Чтобы расправиться с лесом окончательно, вырубку поджигали. Радарный Пик стал прибежищем для птиц, спасавшихся из огненного ада. Все время, пока кругом бушевало пламя, над базой не прекращался жалобный стон — это кричали птицы с обожженными перьями…
