– А скажи, что будет дальше?
– Не понял. Вроде бы все уже обговаривали. Ждем, возвращаемся домой, бизнес мутим… Да и потом, нам еще, насколько я помню, к тамплиерам экскурсию обещали, так что будем продолжать в прежнем духе.
– Да я не про это, – досадливо мотнул головой Павел. – Я имею в виду, вот привезем мы эту несчастную жратву, а максимум недели через три вернемся домой. А с ними что дальше будет?
– С кем – с ними? С этой деревней? Со всем миром? Или только с нашими подопечными?
– Слушай, Сань, не надо пытаться казаться глупее, чем ты есть. Этот мир хрен знает сколько миллионов лет существовал до нас, будет существовать и после того, как мы его покинем. Для него вмешательства вроде нашего – так, булавочные уколы. Деревня… Да какое мне до нее дело. Они сами выбрали свой путь, и не мне их судить. И не мне, кстати, жалеть. А вот наши…
– Паш, какие они нам, в общем-то, наши? Прости за каламбур, но ты сам подумай. Это – не наш мир, они – не наши предки, я тебе это уже тысячу раз говорил. Пускай разбираются со своими проблемами сами – мы и так сделали для них больше, чем от нас можно было ожидать.
– Гм… Недавно ты говорил несколько иначе.
– Считай, с того времени я поумнел.
– Нет, ты просто обижен на то, что некоторые из них не испытывают к тебе благодарности. В твоем понимании благодарности.
– Кое-кто из них не испытывает никакой благодарности.
– А кое-кто ведет себя, как страдающий от спермотоксикоза мальчишка.
– Не понял…
– А что тут понимать? Куча баб вокруг и сплошное воздержание. А в нашем возрасте письку узлом завязывать вредно. У тебя все в точности по дедушке Фрейду, а тетя Нюра – всего лишь точка фокуса для твоих эмоций. И не говори мне, что это не так, ты слишком уравновешенный человек, чтобы было другое объяснение. Кое-что можно списать на болезнь, но основа как раз такая.
– Ладно, психоаналитик доморощенный, хватит об этой дуре. Да и баб, как ты говоришь, не так и много.
– Зато одна вокруг тебя разве что ужом не вьется. Только слепой не разглядит. Или тормоз, вроде тебя. И, кстати, насколько я тебя успел изучить, как раз такой типаж тебе и нравится.
– Чушь. Впрочем, ладно, замяли, все равно друг друга мы сейчас не убедим.
– Угу. И все же, если отвлечься от обид. Помнишь, как сказал тот француз? Мы в ответе за тех, кого приручаем.
– Ну да, верх мыслительного процесса свихнувшегося пилота.
– Свихнувшегося?
– Ну, или накурившегося. Или еще чего… Они ведь, первые летчики, все сплошняком адреналиновые наркоманы были, и какой бред им в голову мог прийти, вообще предсказать нельзя.
– Хватит, не злобствуй и не уводи разговор в сторону. Ты не прав, понимаешь это – так имей мужество признать очевидное.
Александр поморщился – если уж напарник вцепился, то отодрать его было сложно. Хватка у начинающего ученого железная, клещи с бульдогами отдыхают. Вздохнув, он положил бутерброд и с силой растер лицо руками.
– Ладно, что ты предлагаешь? Сидеть здесь и охранять их до конца войны? Прости, но меня на такой подвиг не хватит, да и тебя, подозреваю, тоже.
– Ну, зачем все так усложнять… Я предлагаю забрать их с собой.
– Что? – Александр даже привстал. Он ожидал от извращенного мозга напарника чего угодно, но не такого бреда. – Ты вообще думаешь, о чем говоришь? С нас полковник снимет скальпы вместе с головами, а потом еще и прикажет самим же их пристрелить.
– Ты такого плохого мнения о нем?
– Я такого плохого мнения обо всех.
– И обо мне?
– Не цепляйся к словам. Если считаешь это принципиальным, то себя можешь из списка исключить.
– Спасибо, – голос Павла был полон сарказма.
– Не за что. И все же, я подозреваю, что именно так и будет. Чужие проблемы боссам никогда не нужны.
– Мне кажется, ты сгущаешь краски. Наши командиры отнюдь не примитивные людоеды.
– Во-во. Они образованные, хорошо обученные, интеллигентные людоеды. И им на фиг не нужны лишние проблемы.
– Ох, и не любишь ты людей…
– Я не обязан кого-то любить или ненавидеть. По-моему, на людей надо смотреть без лишних эмоций. Каждый беспокоится, в первую очередь, о собственной выгоде. А тому же полковнику нет ни малейшей выгоды помогать каким-то беженцам из сопредельных миров, скорее, наоборот. Именно поэтому я и считаю, что их реакция будет крайне отрицательной.
– Ой, да брось. Уболтаем как-нибудь.
– И ты считаешь, я составлю тебе в этом компанию?
– Надеюсь, что да. Все же ты не настолько черствый тип, каким стараешься казаться.
– Паша, а ты не обнаглел?
– Ну, разве что самую капельку. Совсем чуть-чуть. Ну, вот столечко…
Павел сложил два пальца, показывая зазор миллиметров в пять. Александр посмотрел недоуменно, а потом заржал, как конь. Павел сделал то же самое, и несколько минут они предавались нездоровому веселью – эмоциям нужен был выход.
– Знаешь что, давай так, – отсмеявшись, Александр вновь стал серьезен, даже, может быть, слишком. – Посмотрим на их поведение, и ближе к теме решим.
Павел, убедившись, что напарника ему удалось если не убедить, то хотя бы уломать, только хихикнул. Александр в ответ только в очередной раз поморщился, но мешать ему наслаждаться плодами временной победы не стал – пусть его. К моменту, когда переход между мирами вновь можно будет открыть, измениться могло очень и очень многое, и поэтому сейчас наиболее выгодной тактикой, с его точки зрения, было ожидание, а уж ждать он умел, быть снайпером – удел терпеливых.
Увы, человек предполагает, а Бог располагает. На следующий день, когда они уже подъезжали к лагерю, Павел аж подпрыгнул от мерзкого писка в кармане и натянул вожжи, резко осаживая лошадей и останавливая телегу. Такое поведение для него было совершенно нетипично – обычно лошадей он жалел. Александр удивленно поднял на него глаза, а напарник тем временем пару секунд недоуменно сидел, а потом, театрально хлопнув себя по лбу. Выудил на свет божий приемник, посмотрел на мерцающую красным шкалу и довольно, как объевшийся сметаны кот, улыбнулся:
– Саш, давай-ка к нашей аппаратуре. Проедем?
– Да запросто. А что случилось?
– Все нормально. Похоже, окно может открыться чуть раньше, чем мы планировали.
Не задавая больше вопросов, Александр кивнул, пересел на облучок и, перехватив у напарника вожжи, подхлестнул лошадей. Те вряд ли были довольны таким невежливым обращением, но спорить не рискнули, только недовольно всхрапывали, демонстрируя свое несогласие с возницей. Тот, не обращая внимания на протесты, еще раз озвучил свое желание ехать быстрее, добавив к щелчку вожжами пару слов на великом и могучем. Лошади хоть твари и бессловесные, но крепкие выражения поняли на раз, и телега, наконец, стала ускоряться, неприятно поскрипывая на ухабах.
