— Если перейти реку, взобраться на тот холм, где много деревьев, и спуститься на другую сторону, там и будет А-23, 26, 475. Это светло-зеленый дом с белой крышей.
— Разве?
У доктора даже дух захватило. Он не знал, что его дом зеленый.
Услышав их шаги, в траву метнулось какое-то небольшое животное. Ричард посмотрел ему вслед и пожал плечами.
— Этих никак не поймать. Я пробовал.
Мимо пролетела бабочка, взмахивая желтыми резными крылышками. Доктор проводил ее взглядом.
Над полями слышалось низкое гудение, которое время от времени разнообразили резкие зовущие звуки, потрескивание, щебет и тихое дребезжание, которое то усиливалось, то ослабевало. Немного освоившись, доктор Слоун услышал тысячи звуков, и ни один из них не принадлежал человеку.
Внезапно на землю упала тень, она приблизилась и накрыла его. Стало прохладнее, и он удивленно поднял голову.
— Это просто облако, — сказал Ричард. — Оно уйдет через какое-то время. Вы только посмотрите на эти цветы. Они из тех, что пахнут.
К тому времени они удалились от дома миссис Хэншо на несколько сотен ярдов. Облако унеслось вдаль, и вновь засияло солнце. Доктор Слоун обернулся, и его испугало расстояние, которое они прошли. Если дом скроется из виду и Ричард убежит, удастся ли ему найти дорогу назад?
Он немедленно отбросил эту мысль и внимательно осмотрел полоску воды (теперь очень близко) в том направлении, где должен был быть его дом. Его разбирало любопытство — неужели действительно светло-зеленый?
— А ты, я смотрю, настоящий следопыт, — сказал он.
Ричард ответил с застенчивой гордостью:
— Когда мне приходится идти в школу и возвращаться назад, я всегда стараюсь выбирать новый маршрут, чтобы посмотреть на новые места.
— Но ты же не каждое утро приходишь сюда, правда? Мне кажется, иногда ты пользуешься Дверьми.
— Ну да, конечно.
— А почему, Ричард?
Доктор Слоун чувствовал, что ответ может быть очень важным.
Но Ричард сокрушил его надежды. Удивленно приподняв брови, он сказал:
— Ну как же! Иногда по утрам идет дождь, и тогда я пользуюсь Дверью. Мне это не нравится, но что поделаешь? Две недели назад я попал под дождь и… — он машинально оглянулся и перешел на шепот, — простудился. А мне не хочется расстраивать мамочку.
Доктор Слоун вздохнул.
— Тогда, может быть, вернемся?
На лице Ричарда промелькнуло разочарование.
— Да? А почему?
— Ты напомнил мне, что твоя мама ждет нас.
— Вы правы. Я согласен. Мальчик неохотно повернул назад.
Они медленно шли к дому. Ричард говорил, не переставая.
— В школе я написал сочинение о том, что бы случилось, если бы мне довелось путешествовать на каком-нибудь старинном средстве передвижения. — Он произнес последнее слово преувеличенно четко. — Я выбрал стратолайнер, из которого можно смотреть на звезды, облака и всякие вещи. Да уж — свалял я тогда дурака.
— А теперь ты бы выбрал что-то другое?
— Еще бы! Я поехал бы на автомобиле, очень-очень медленно. И тогда бы я мог увидеть все, что здесь есть.
Миссис Хэншо была встревожена и явно колебалась.
— Так вы думаете, что это нормально, доктор?
— Возможно, несколько необычно, но вполне нормально. Ему нравится там, снаружи.
— Но как такое могло произойти? Там же так грязно, так неприятно.
— Все это дело вкуса. Сотни лет назад наши предки большую часть времени проводили на открытом воздухе. Даже сегодня, смею напомнить, миллионы африканцев до сих пор ни разу не видели Двери.
— Но Ричарда учили вести себя так, как полагается порядочным людям нашего района, — с жаром отозвалась миссис Хэншо, — а не как африканцам или… или древним предкам.
— Возможно, в этом часть проблемы, миссис Хэншо. Он чувствует желание выйти наружу и в то же время понимает, что поступать нельзя. Мальчик боится открыться вам и своей учительнице. Это заставляет замыкаться и со временем может стать опасным.
— А как нам убедить его остановиться?
— И не пытайтесь, — посоветовал доктор Слоун. — Вы лишь усугубите положение. В тот день, когда сломалась ваша Дверь, он был вынужден выйти из дома, ему там понравилось. Постепенно это переросло в привычку. Для него дорога в школу и домой — возможность еще раз пережить первое возбуждающее ощущение. Теперь давайте представим, что вы согласитесь отпускать его из дома на пару часов по субботам и воскресеньям. Допустим, он поймет, что наконец может выйти наружу без необходимости идти куда-то еще. Вам не кажется, что после этого он по собственной воле будет пользоваться Дверью, чтобы идти в школу и возвращаться домой? И вам не кажется, что проблемы, которые возникают у него с учительницей, а возможно, и с одноклассниками, исчезнут без следа?
— Но ведь все останется по-прежнему? Неужели с этим придется смириться? Скажите, он станет когда-нибудь нормальным?
Доктор Слоун вскочил.
— Миссис Хэншо, он и сейчас нормальный, насколько это нужно. Но в данный момент ребенок наслаждается запретными радостями. Если вы будете с ним заодно, если не станете выказывать своего неодобрения, его прогулки в открытом пространстве потеряют свою притягательность. А повзрослев, он поймет, что от него ожидает и требует общество. И он научится приспосабливаться. В конце концов, в каждом из нас живет маленький бунтарь, который обычно умирает, когда мы становимся старше и скучнее. Пока же я считаю неразумным в чем-то сдерживать мальчика или оказывать на него давление. Не делайте этого. С Ричардом все в порядке.
Он направился к Двери.
— Значит, по-вашему, зондирование необязательно, доктор?
Он повернулся и раздраженно воскликнул:
— Нет, категорически нет! Вашему ребенку ничего не нужно. Вы это понимаете? Ничего!
Его пальцы застыли в дюйме от наборной панели, лицо помрачнело и осунулось.
— Что-нибудь не так, доктор Слоун? — спросила миссис Хэншо.
Он не обратил внимания на ее вопрос. Он снова размышлял о Двери, о зондировании психики и неудержимом, всеудушающем потоке механизмов. «В каждом из нас живет маленький бунтарь», — подумал доктор.
Его рука скользнула вниз, так и не коснувшись кнопок наборной панели, он отвернулся от Двери и тихо произнес:
— Знаете, сегодня такой прекрасный день, что я, пожалуй, пройдусь пешком.
Все кончилось в тот же вечер, когда и началось. Да и особенного-то ничего не произошло. Просто эта история взволновала меня и волнует по сей день.
