– Какого хрена! – закричал он. Она обернулась, вздрогнув всем телом и едва не выронив инструмент. Дарт подскочил к ней, вырвал лютню из её пальцев.
– Я разве разрешал тебе её брать?! – почти с ненавистью выкрикнул он.
– Извини, – изумлённо пробормотала Этне. – Я просто…
– Не смей к ней прикасаться, ясно тебе?! Никогда!
– Да, да, извини, я только хотела…
– Да наплевать мне, что ты хотела! – закричал он. – Откуда ты вообще взялась на мою голову?!
Он порывисто развернулся, подошёл к костру, сел, судорожно стискивая гриф дрожащими руками. Этне подошла сзади, коснулась его плеча.
– Ну не злись ты так, – тихо сказала она. – Не злись. Я же… не знала.
– Убить бы тебя, а? – зло бросил он. – Как насчёт такого поворота событий? Ты же уверена, что я это сделаю. Самое время.
Этне помолчала, села рядом, кивнула на овальную деку.
– У неё отверстие заклеено, – произнесла он. – Потому ты и не играешь на ней, да?
Дарт стиснул зубы, тщательно осматривая матерчатую заплату, наклеенную на дерево. Этне несмело протянула руку, коснулась пальцами грифа. Дарт мгновенно перехватил её запястье, сжал так, что она беззвучно вскрикнула от боли, встряхнул, взглянул в глаза – холодно, зло.
– Не смей, – тихо сказал он. Этне вздохнула, отвернулась. Дарт выпустил её руку, и она немедленно отодвинулась.
– Там песок какой-то, – еле слышно сказала она. – Песчинки видны, если наклонить… И тяжёлая очень…
Дарт старательно делал вид, что не слышит, хотя внутри у него всё похолодело.
Этне повернулась к нему, заправила за ухо прядь волос, сглотнула.
– Песок таким тяжёлым не бывает, – с трудом проговорила она. – Разве что золотой.
Дарт встал, сам не зная, зачем. Ему хотелось уйти, убежать от неё за тридевять земель, но почему-то он не мог этого сделать.
– Ты… ты беглый каторжник, да? – одними губами сказала она.
– Нет! – резко ответил он. – Ты ничего обо мне не знаешь!
– У тебя лютня набита золотым песком! – вдруг тоже вскочив, закричала она. – И прячешь ты его так, словно украл! А песок у нас добывают только в горных реках! В этих… в этих горах! – она осеклась, села, спрятала лицо в ладонях.
– Слушай, ну я же тебя ни о чём не спрашиваю, верно? – почти с отчаянием ответил Дарт. – Что это за Зверь, которому я сам чуть душу не отдал, и всё остальное! Ну так и ты помолчи!
Этне какое-то время сидела молча, потом подняла совершенно спокойное лицо, и по её глазам Дарт уже знал, что она скажет.
– Прав был тот маг, – с лёгкой усмешкой проговорила она. – Теперь ты меня убьёшь.
Несколько мгновений Дарт неотрывно смотрел на неё.
– Да пошла ты, – наконец бросил он и, закинув лютню за плечо, зашагал прочь.
Но потом вернулся. И знал, что вернётся, когда уходил.
Они шли через лес несколько дней, стараясь по-прежнему держаться гор. Почва становилась всё более мягкой и вязкой, деревья сменялись кустарниками, а те, что ещё высились время от времени на сырой, чавкающей под ногами земле, были то чёрными, а то и вовсе белыми, с пологими сгнившими стволами.
На пятый день они вышли к болотам.
Похоже, болота эти тянулись на много миль – и вперёд, и в сторону от гор. Дарт подозревал, что человеческое жильё как раз за ними, но до него надо было ещё дойти. Этне сказала, что они, должно быть, с самого начала пошли не в ту сторону, прочь от тракта, с которого её согнал Зверь, но теперь уже ничего нельзя было поделать – не возвращаться же. Тем более что она всё равно не смогла бы показать, с какой стороны пришла.
По болотам шли ещё два дня – медленно, мучительно, по колено в вязкой жиже. Одно хорошо – болотных крыс тут было полно, а ещё змеи, жабы, слизни. Этне визжала по меньшей мере раз в час в течение первого дня, потом привыкла, и теперь, если к её коже прилипала пиявка, просто сбрасывала её щелчком, даже не сбавляя шаг.
А потом они – одновременно – почуяли запах гари. Душный, тошнотворный. Сначала он чувствовался, только когда ветер дул с запада, потом затянул отовсюду.
– Болота горят, – сказал Дарт, и Этне преувеличенно спокойно кивнула.
Они шли ещё несколько часов, прежде чем увидели дым. Он полз по болоту, лениво и неотвратимо, как хозяин, заявляющий права на собственность.
– Там, наверное, торфяники, – предположил Дарт. – Если не пойдёт дождь, часть леса выгорит.
– Что же нам делать? – всё так же спокойно спросила Этне.
– В любом случае, дальше идти этим путём нельзя. В лес углубляться тоже – огонь может свернуть куда угодно, если поменяется ветер. Придётся подняться в горы.
Этне молча кивнула, хотя Дарт ясно видел, до чего ей не нравится эта идея. Ему и самому она не нравилась, но выбора не было.
Они свернули к серому хребту, видневшемуся над редкими деревьями, и ещё день добирались до него. К тому времени, когда они ступили на твердый каменистый грунт, вдалеке уже слышалось слабое потрескивание приближающегося пламени.
– Смотри, – сказала Этне, когда они поднялись достаточно высоко, чтобы видеть часть леса.
Дарт проследил, куда она указывала, и увидел густую пелену дыма, клубящегося над лесом.
– Это он сделал, – сказала Этне.
– Кто?
– Зверь. Он поджёг болота, чтобы загнать нас в горы. По горам не побегаешь.
– Давай найдём место для привала, – сказал Дарт. – Скоро темнеть начнёт.
На ночь они расположились в сухой, довольно широкой расщелине, хорошо защищавшей от ветра. Привычно развели костёр, Этне притащила какого-то грызуна, похожего на крота. Дарт уже и не спрашивал, где она его раздобыла.
– А что за послание ты несла? – спросил Дарт, сбросив обглоданные кости в огонь. Звезд из расщелины видно не было, и пламя оставалось единственным источником света.
– Предсмертное, – ответила Этне. – Я оказалась на месте одной битвы…
– Что за битва? – с интересом спросил Дарт. Он совершенно не знал, что происходило в мире последние два года.
– Междоусобица в Гизборро. Один лорд был смертельно ранен. Он написал письмо своей возлюбленной и отдал его мне, сказал, что очень важно доставить его, пока он ещё жив. Оставалось ему три дня, не больше, так что я помчалась во весь опор. Он хорошим человеком был. Он рассчитывал на меня. А я не успела.
– Но это ведь не твоя вина.
– А чья же?
Дарт помешал угли, молча кусая губы. Потом сказал:
– Этне, я хочу тебе кое-что объяснить.
– Ты не обязан, – тут же сказала она.
– Но я хочу. Ты права, в лютне кое-что есть. И я действительно украл это. Но я не каторжник. И это не золото.
– А что? – тихо спросила она.
Он вздохнул.
– Это один порошок… волшебный, из тех, что готовят колдуны.
– Волшебный? – скептично переспросила Этне. – И для чего же он?
