С трудом сдержав желание немедля расстрелять мерзостную компашку, я опустился на пол и прижался спиной к стене.
И тут людоеды заговорили. На английском языке.
Говор их были необычный, не похожий на нормальную человеческую речь. Я слушал их, словно запись испорченного магнитофона. Или как заикающегося дебила, поющего рэп.
Тон речи менялся ежесекундно. Они то злобно хрипели, то срывались на пронзительный фальцет, то переходили на утробный бас. Их речь то резко ускорялась, практически до полной неразборчивости, то замедлялась, будто вязла в клею. Они говорили то на вдохе, то на выдохе.
И тут я понял: они просто вспоминают человеческую речь. Постепенно, с трудом, но довольно быстро вспоминают. Когда едят человека – становятся животными, когда насыщаются, вновь постепенно обращаются в людей.
Кто именно говорил, было совершенно непонятно.
– Д-а-а… Хыр-р… рашо.
– Мал… маладой, мяхко…
– Прави-ильна… Маладой…
– Тру-удно шторм… болел. Я.
– Я и ты… Болели-и-и-и…
– Кы-ыровь. Вкус-сна.
– Кровь всегда. М-мясо всегда. Хорошо.
– А ты-ы. Ы-ы. Не хотел.
– Хотел. Не ду-умал где.
– Шторм. Вот дней. Много ка-а-к.
– Удачно в ла-а-зарете. Много мяса там. Мы-ы.
– Да. Врач. Умный.
– И запас был. Мясо. Фи-и-иле.
– Ко-ончился.
– Ни-икто не понял.
– Хы-хы!.. А-ухы-хы!.. Р-р…
– Да. Повезло. Раненые. Да. Филе.
– Ангелину. Жалко. Не дал. Она мягкая.
– Да. Я давно хотел.
– Он сам. С ней. Всю ночь.
– Может, он из нас? Сам ел?
– Нет. Точно.
– Точно. Не ел. Бонифаций. Но способный.
– Он идет в гипноз?
– Да. Идет.
– Да. Пусть станет. Как мы.
– Надо научить.
– Да. Научим. Пусть будет еще один.
Боже мой! Да это они говорят, что филейные куски наших раненых после боя сожрали! Вот почему Арнольд тогда сказал, что много раненого мяса, будет, чем поужинать. Я-то думал, дурацкая шутка… Хорошо, что всю ночь я с Ангелиной был, а то бы они и ее… Но ногу ее отрезанную гады съели. Это точно. Врач же потом приходил, ногу забрал, тело просил отдать. Я не разрешил. Он еще, помню, разозлился. Но самое веселое – они хотят меня в свою компанию взять. Это лестно. Докатился, Фехтовальщик. Людоеды почти за своего держат. Кроме того, они уверены, что я поддаюсь их зомбированию. Отлично.
– Скоро дворец. Хорошо там.
– Да. Скоро. Вечером.
– Дворец. Там много. Там эликсир. Там книга.
– Папа там. Он даст мяса.
– Папа добрый? Он алгаст?
– Добрый. Даст мяса. Папа не алгаст. Не понимает. Не хочет. Он старый.
– Жалко.
– Луны нет. Не Земля. Совсем. Надо есть каждый день. А то плохо. Заболеем. Умрем.
– Сможем. Не заболеем. Эликсир. Детей побольше набрать. Во дворец.
– Да. Вкусные дети.
– Помню. Когда паром захватили.
– Да. Пиратом быть хорошо. Мясо есть всегда. И дети всегда.
– Идем. Надо вымыть себя. Там ручей. В подвале. Я помню, где. Пусто там.
– Да, алгаст. Время.
– Идем, алгаст.
– А юнга?
– Упал. Скажем. В яму. Видели.
– Поверят.
– Да.
– Идем, алгасты, надо мыться. Одеваться.
Было слышно, как людоеды встали, взяли фонари и вышли из комнаты.
Я обратился в слух. В какой коридор они направятся? Не в мою ли сторону? Нет. По другой ветви катакомб. Их разговор становился все тише, тише… Наконец совсем замолк.
Но еще минут десять я сидел неподвижно. Потом встал, включил фонарь. Закурил. И пошел обратно. Очень уж хотелось их замочить. Но рано. Еще рано. Нельзя поддаваться эмоциям. В этой истории чересчур много туманного.
Кто такой их папа? Кто такие алгасты? Что у них во дворце спрятано? Какой еще эликсир? Какая книга? Кроме того, я выяснил, что на Руси каннибалы вынуждены устраивать кровавые трапезы ежедневно. Иначе у них начнется болезнь, а потом смерть. Это хорошо.
Но я их убью. Обязательно убью. Но позже. Когда все выясню.
Глава шестая
Моменты истины
1
С этими веселыми мыслями я беспечно гулял по катакомбам. Пока не понял, что заблудился. Только этого не хватало! Посмотрел на компас. Выбрал направление. Пошел. Уткнулся носом в тупик. Вернулся обратно. Еще раз посмотрел на компас. Определил направление. Побежал. Опять тупик!
После седьмого тупика мне стало не по себе. Времени три часа дня. Если я отсюда не выберусь до вечера, это плохо.
Арнольду я нужен. Поэтому он улетит, оставив поисковую группу. Но найдут ли они меня – это еще вопрос. Хорошо, хоть вода во фляжке еще осталась.
Ничего себе сходил за бриллиантиками для жены и дочки! Результативный вояж. Полюбовался на трех людоедов и потом заблудился. Лучше не придумаешь. Комедия ужасов.
Я полез за сигаретами. В пачке оставалось всего три штуки. Придется экономить. Ну, одну-то пока можно выкурить. Я поднес огонек к сигарете. Но он тут же погас. Тфу, ты! Еще раз. С тем же успехом. Хорошая же ведь зажигалка. И бензина в ней полно.
Эврика! Точно. Помню! Надо идти туда, куда отклоняется пламя. И я вновь щелкнул зажигалкой. Но проклятый огонек опять исчез. Я даже не успел заметить, в какую сторону он отклонился. Попробуем еще разок… И еще. О! Горит. Но никуда не отклоняется. Я поднял руку повыше. То же самое. Ровно горит. Хорошо горит. Хорошая зажигалка. Плохая ситуация.
Устав изображать статую Свободы, я опустил руку. Ладно, хоть закурю… И зажигалка тут же погасла. Но я все-таки успел засечь, в какую сторону отклонилось пламя. Оно отклонилось прямо мне в лицо. И, учитывая тот бесспорный факт, что стою я спиной к стене, следует сделать вывод, что нужно идти сквозь стену. Что нереально.
Попробуем иначе. Встав посреди коридора, я щелкнул колесико. Зажигалка вспыхнула. Погорела ровно и – погасла. Но не просто так. Будто ее задули. Даже показалось, что меня и в самом деле тронуло чье-то дыхание. Я направил фонарь пред собой. И он тут же перестал светить. Все. Приехали.
Я стоял в кромешной тьме. Ни зажигалка, ни фонарь не работали. Нащупав стену, я присел. И, тут мне показалось, что кто-то прошел мимо. Или это уже глюки? Я встал. Прислушался. Опять кто-то прошел. Отчетливые шаги.
Откашлявшись, я храбро спросил:
– Кто здесь?
– Кто здесь? – ответило эхо.
Эхо… Откуда здесь взялось эхо? До этого не было. И на тебе – появилось. Точно, крышу снесло. Да. А между прочим, в таких вот ситуациях люди довольно резво сходят с ума.
– Я спрашиваю! Кто здесь?
– Я! Я здесь! Здесь… – женским голосом сказало эхо.
Я невольно расхохотался.
Вместе со мной тоненьким женским голоском рассмеялось и эхо.
