Олег, который в дороге не проронил и десятка слов, к концу пути совершенно замкнулся и вёл меня по лестнице абсолютно молча, не позволяя себе даже лишнего жеста. Казалось, он неважно чувствует себя в роли конвоира.
Открыв передо мной дверь квартиры и впустив меня внутрь, он тут же запер ее на ключ. Я прошла вперёд, опустив сумку на пол прямо в коридоре у входа в гостиную.
Олег сзади подтолкнул меня в спину, и я вошла. В полумраке гостиной, освещаемой только одним торшером, я оглядела комнату и поразилась, насколько здесь все изменилось. Казалось, что квартира недавно пережила распродажу имущества. В комнате не осталось ничего, кроме дивана, двух низких кресел и торшера. Кажется, Юрка превзошёл в своём аскетизме самого себя. Я была готова поспорить с кем угодно, что в моей комнате остались голые стены, которые, возможно, были перекрашены в белый цвет.
На диване в гостиной, кроме Юрки, оказался капитан… Ах, нет, прошу прощения, уже майор Зинченко. Когда мы вошли в квартиру, мне вообще не верилось, что нас ждут, потому что никто не только не вышел навстречу, но даже не подал голоса. Оба, и Юрка, и Зинченко, молчали и вид обоих говорил о том, что они только что поругались.
— Ну, вот и мы, — возвестил Олег, входя вслед за мной. — Где горит?
— Я бы сказал, где, — проворчал Зинченко. — То вам скорее‑скорее подавай информацию, то вы на эту информацию плюёте.
Юра кивнул мне на кресло. Я села. Начало мне очень не понравилось. Олег встал у голой стены, засунул руки в карманы и молча стал ждать, когда Юрка прояснит ситуацию. Задавать вопросы он больше не собирался.
Зинченко пристально меня рассматривал, и от его изучающего взгляда мне стало не по себе.
— Что ж ты, Орешин, или мне самому представляться? — процедил он.
— Пусть майор Зинченко не утруждает себя представлениями, лучше сразу к делу, — отозвалась я.
Игорь открыл рот, через пару секунд закрыл его и повернулся к Юре.
— Мария, я предупреждал, что мы будем проверять тебя по официальным каналам? — спросил Юрий, терзая в кулаке смятую опустевшую упаковку от сигарет.
— Предупреждал, — согласилась я. — И что же такого страшного раскопал обо мне ваш приятель?
Олег у стены весь напрягся. Зинченко, которому, видимо, не нравилось, в какую плоскость может перейти разговор, если его поведёт Юрка, начал говорить сам:
— Я раскопал, что Марии Виттмар никогда нигде не было и нет. Женщины с таким именем не было ни в Петербурге, ни в Москве. В базах данных силовых структур, где есть информация обо всех сотрудниках лицензированных частных охранных предприятий, нет такой женщины… Никто никогда не слышал об автогонщике Одере Виттмаре, ни в одном из тех городов, где имеются отделения федерации автоспорта. Человек с таким именем не погибал в обозримом прошлом ни на одних гонках ни в одной стране, ни в одном классе автомобилей: я не поленился ради друзей сделать запрос в международную федерацию… Отпечатки пальцев вашей дамы нигде не проходят… Вывод: все то, что эта особа вам наплела при поступлении в агентство — очевидная ложь. От начала и до конца.
— Чего‑то такого я и ожидал, — мрачно сказал Олег. — Получается, как я и говорил, не совсем нормально: она знает о нас все, а мы о ней ничего.
— Поэтому я и предлагаю Орешину: прямо сейчас, я забираю её с собой, и мы там сами с ней разберёмся так, как это в таких случаях полагается, — заявил Зинченко.
— А я против! — возразил Юра.
— Видишь?! — Зинченко картинным жестом указал Олегу на Юрку. — А он, видишь ли, против! Для кого я старался? Для себя? Да мне ваша дама век бы не нужна, себе только работы добавлять! А теперь что прикажешь, закрыть глаза на все?!
— Юрка, Игорь прав, — заметил Олег. — Она нам нагло врёт, а ты все её защищаешь!
— Я не защищаю! Если хотите знать, я чувствую себя где‑то даже оскорблённым… Но прежде я хочу сам во всем разобраться, — чётко сказал Юра. — Поэтому, Игорь, спасибо тебе за помощь… Но пусть она сейчас останется здесь. Задержать её вы всегда успеете. Уезжай, мы с Олегом по-своему с ней побеседуем…
— Только без глупостей, — предупредил Зинченко и встал.
Олег повёл его выпроваживать. Юрий за время его отсутствия не произнёс ни звука. Вид у него был просто расстроенный, но даже несколько несчастный. Я почему‑то не сомневалась, что если моё объяснение их не удовлетворит, то они без проволочек отдадут меня на съедение властям. А поскольку я также была уверена на сто процентов, что моё объяснение их как раз совершенно не удовлетворит, можно было начать готовиться к тому, что в течение нескольких недель меня будут безрезультатно «устанавливать». А вот в чём я сомневалась, так это в том, что мне вообще стоит начинать что‑либо пояснять. Им будет сложно, совершенно невозможно поверить мне.
Хмурый и немного злой, Олег вернулся и занял своё место у стены.
— Ребята, отпустите меня, — сказала я. — Просто так, без всяких разборок, отпустите. Я уеду, и вы меня больше никогда не увидите.
Наверно, я просто струсила. Но если бы ребята меня отпустили, я бы и вправду исчезла навсегда. Только потом я поняла, что это была вовсе не трусость, а уверенность в том, что правда, рассказанная мной, даже если они в неё поверят, не позволит им относиться ко мне так, как это было мне необходимо.
Весь фокус был в том, что я не была больше Катей. Это поняли бы все, кто узнал бы мою историю. Но этого не могла понять Рэста, и с этим не могла смириться Катя, живущая в ее теле.
— После всего, что ты нам за эти недели наговорила, мы не можем тебя отпустить. Если бы хоть кое‑что из твоих рассказов о себе было правдой, я мог бы понять, но так, как все получилось… — Юрка покачал головой. — У нас укрепились подозрения, что ты не просто ломаешь комедию, но и делаешь это с неким умыслом.
— Вам опять везде мерещатся происки Извекова? — усмехнулась я. — Я не его агент. Я вам уже говорила…
— Что он в другой реальности? — перебил меня Юра. — Допускаю, и даже готов поверить. Но это не причина для того, чтобы отпустить тебя…
— Боже мой, Юра… Если ты допускаешь и готов поверить, почему же ты не допускаешь тогда, что я и о себе говорю правду?! А то, что Зинченко ничего не нашёл, означает только одно: он не там искал. И не найдёт никогда, потому что мои следы в этом мире никак не увязать теперь со мной, а в те миры, где вам следовало бы удовлетворять своё любопытство, вы не попадёте!..
— Ты о другой реальности? — уточнил Юра и оглянулся на Олега. Тот по‑прежнему стоял у стены, опершись на нее согнутой в колене ногой и низко наклонив голову.
— Да, о другой!
— Но это же неправда! — возразил Олег ледяным голосом. — Юра, ты же сам говорил, что где‑то видел её раньше…
— Я мог и ошибаться, — отмахнулся Юрка. Если бы он знал…
— Ты не ошибался, Юра, — я не могла больше просто сидеть. Внутри все металось и подпрыгивало от страха и нестерпимого желания как‑нибудь поскорее оборвать этот разговор. Я поднялась и, обойдя кресло, взялась руками за спинку. — Ты видел меня раньше. Во сне.
Олег подчёркнуто хмыкнул, но ничего не сказал. Юра же задумчиво протянул, потирая лоб:
— Возможно…
— И ты, Олег, тоже видел меня раньше, только я выглядела по‑другому. Я же говорила тебе, что я вернусь…
Если уж меня начнёт заносить, то остановиться практически невозможно. А увидев гневные глаза Олега в момент, когда он поднял голову в ответ на мою реплику, я поняла, что сказать придётся. Ну нет выдержки, так нет. Не смогла просто держаться с ними рядом, так не смогла…
— Ты спал в гостинице Сылве после очередной вылазки на развалины Рая. Ты видел сон: девушку с длинными светлыми вьющимися волосами. Ты прекрасно помнишь о ней, не так ли, Олег?
— Кто ты, черт возьми, такая? — угрожающе процедил Олег. Он был похож на затравленного собаками кролика несмотря на свой грозный тон. — Какое отношение ты имеешь к ней?
— Александр Извеков все вам рассказал? Про разделение сознания, про аналоги, про перемещение личности после смерти?
